никто не хотел признавать, что это дело рук того же самого человека, которого так и не поймали в прошлый раз. А если так, вина за смерть Оссиана ложится и на них, полицию.
Мильда Юрт задумалась всерьез: может, действительно где-то существуют весы, на которых регулируется баланс хорошего и плохого в жизни. Похоже, кто-то все-таки следит за тем, чтобы ни одна из чаш слишком не перевешивала. В ее случае это выражалось в том, что, когда одна трудная ситуация разрешалась, ей на смену заступала другая.
Сын Мильды Конрад вышел наконец из тяжелого периода. Он учился в вечерней школе, у него появилась девушка. Жизнь нормализовалась – по крайне мере, судя по тому, что Мильда могла наблюдать со стороны. Но весы качнулись, и брат Мильды Ади снова объявился.
– Можешь сшить? Я, похоже, выдохлась.
Она кивнула на тело на блестящей металлической столешнице. Женщина двадцати пяти лет, самоубийство. На теле следы других, неудачных попыток, но на этот раз у нее получилось. Повесилась. Была обнаружена матерью в подвале собственного дома. Надо полагать, эта картина навсегда отпечаталась на сетчатке материнского глаза и навсегда останется в памяти – вместе с первыми шагами, первым выпавшим молочным зубом, первым днем в школе. Все, что принадлежало жизни, навсегда прибрала к костлявым рукам смерть.
И в этот субботний солнечный день, самый беззаботный из дней начала лета, Мильда оказалась последней, кто видел физическое тело этой женщины, до того как оно развеется в прах в печи крематория.
Мильда сняла и выбросила в мусорное ведро пластиковые перчатки. Она поручила ассистенту Локи сшить тело в том месте, где был надрез в виде буквы I поперек туловища. Что Мильда обычно делала сама, хотя это и считалось работой ассистента. Но с такой перегруженной мыслями головой трудно сосредоточиться, и у Локи стежки получались лучше. Аккуратность вообще была одной из сильных сторон ее помощника. «Патологический педант» – это точно про Локи.
После ежедневного ритуала очищения Мильда переоделась и направилась в свой кабинет. Стоило открыть дверь, как в лицо ударила жара. Мильда даже отпрянула. После чего глубоко вздохнула и все-таки вошла. Стул стал клейким, как только она на него села, и Мильда с грустью посмотрела на увядающие растения в горшках на подоконнике. Она чувствовала себя в точности так, как они выглядели.
Звонок Ади не должен был застать ее врасплох. Поэтому Мильда и злилась на себя больше, чем на брата. С Ади было как в той басне про скорпиона, который переправлялся через реку на спине лягушки. Где-то на середине реки он укусил лягушку, что означало смерть для них обоих. Когда же лягушка спросила, зачем он это сделал, скорпион ответил, что такова его природа.
Ади, сколько его помнила Мильда, всегда принимал в расчет только свои потребности. Он никогда не понимал, что у других людей они тоже могут быть. Как, впрочем, и права. Привык хватать все, до чего мог дотянуться. Ни одна из попыток родителей научить Ади различать что хорошо, а что плохо, успехом не увенчалась. Поэтому Мильда и удивилась, когда Ади позволил