с частотой, удовлетворявшей Эдит Стоун Хайд, бесстыдно рывшуюся в моих вещах, когда меня не было дома.
Время шло, Хэнк и Эллис ждали меня внизу, так что я сосредоточилась на том, что нужно было сделать прямо сейчас.
Эллис очень много значения придавал тому, как я выгляжу, и часто поддразнивал, говоря, что моя единственная работа – быть самой хорошенькой девушкой в комнате. Мне всегда казалось, что я наловчилась сама причесываться и краситься, но Эллис явно считал иначе и сразу после нашей свадьбы поручил меня заботам профессионалов.
Я порылась в чемоданах и сундуках, вынула свои «лосьоны и флаконы», как их называл Эллис, и расставила их на комоде. Дома Эллису нравилось открывать баночки, нюхать содержимое и спрашивать, что сколько стоит и что для чего (чем дороже, тем лучше).
Как-то раз я вошла в комнату и обнаружила его за своим туалетным столиком, наполовину накрашенного. Он дал мне закончить работу, а потом, шутки ради, мы обрядили его в мой восточный халат, обернули голову шарфом цвета павлиньего пера и набросили на плечи боа из перьев.
Эмили была глубоко изумлена, когда принесла птифуры, и я представила ей тетушку Эсме. Она, вытаращив глаза, слушала мой рассказ о том, что тетушка Эсме – родственница, с которой мы давно не общались, самую малость чудаковатая. Когда Эмили ушла, мы выли от смеха, гадая, как бы нам вовлечь в эту затею Хэнка. Пили виски из чайных чашек, и тетушка Эсме предсказывала мне будущее, в том числе дальнюю дорогу и богатство. Я спросила, нет ли у меня в будущем какого-нибудь интересного высокого брюнета, и она известила, что судьба моя связана с высоким интересным блондином – и он уже прямо у меня под носом.
Я склонилась к зеркалу, чтобы рассмотреть себя поближе, поворачиваясь то одним боком, то другим. Путешествие сказалось на цвете моего лица, а по левой щеке шли тонкие царапины – там, где я врезалась в стену дома. Вид у меня был, словно на меня напала кошка.
Я шпаклевала и красила изо всех сил. По тому, что получилось в итоге, было ясно, что я от души намазалась, но лицо вышло лучше, чем я ожидала. С волосами, однако, дело обстояло иначе.
Обычно я носила их на пробор, сбоку, падавшей на лоб волной, которая потом поднималась над ушами и каскадом локонов спускалась на шею. То было делом рук Ланы, волшебной мастерицы из салона Антуана, которая дважды в неделю меня укладывала. Она покрывала мою голову бигуди и сажала под фен «запечься», пока кто-то еще занимался моим маникюром. Вынув бигуди, Лана терпеливо укладывала и приглаживала мои волосы, пока они не покорялись, потом поливала их лаком, так что они становились твердыми и блестящими, как стекло, и провожала меня.
Между нашими встречами мне нужно было только возвращать на место все выпавшие заколки и надевать на ночь сеточку для волос. Если нужно было пригладить поверхность, мне велено было осторожно пользоваться щеткой с мягкой щетиной, но если случалась какая-то неполадка, которую я не могла исправить сама – особенно с локонами, – мне следовало немедленно идти в салон.
Таким образом, я четыре года