без лишних сантиментов, Смергетто описал убийство в письме, лежавшем тяжелым камнем у него в кармане пальто, которое Валентин очень скоро отдаст слуге в гардеробе театра. Он с пренебрежением берет белоснежный билет. Кассир едва ли забудет этого господина.
Том не заслуживал этого последнего оскорбления. На Бенксайде ходили легенды о том, как мастерски он владел ножом.
Да, был на похоронах одного из наших врагов, и его вдова застенчиво похвалила мою чистую работу.
Как-то в мае одна такая бывшая жена привлекла внимание Валентина. Он прислал ей траурную кровать с черными столбиками, черным балдахином, черными одеялами, даже черными простынями, на которых они очень скоро начали предаваться черным утехам. Но вдова – это очень требовательный тип женщины, и когда она стала требовать слишком многого, он перевез кровать в дом другой новоиспеченной вдовушки, которую Том для него совсем недавно лишил благоверного.
Том.
На тыльной стороне правой кисти Тома не было никаких порезов и ушибов. Он даже не пытался закрыться от нападающего. На ладонях тоже не оказалось никаких повреждений. Значит, когда убийца атаковал его, у него не оставалось ни времени, ни сил, чтобы выхватить свой нож. Смертельные раны в шею и бок нанесли, когда он был еще жив, поскольку из них вытекло много крови и края ран запеклись. Смергетто пояснил, что кровь перестает течь после смерти.
Будто бы я этого не знал.
Том, возможно, умирал два дня.
И все это время он был один, за мостом в Риальто. Тело пролежало там до утра понедельника, когда его обнаружили, покрытое рыбьими отходами. К тому времени оно начало с ними смешиваться. Как было написано в письме, постепенно началось заражение, позже переросшее в гангрену, которой не нужен воздух, – она просто препятствует поступлению крови к пораженным органам. Потом началось омертвение тканей, побледнение кожи, говорящее об увядании внутренних органов Тома.
Когда его наконец обнаружили, он разлагался на берегу канала. Капля за каплей гангрена растворяла его плоть. Смергетто написал, что сложно было определить, когда он потерял сознание, как долго страдал от боли в ранах, чувствовал ли запах собственного разложения, было ли у него время задуматься о мотивах и личности убийцы. По всей видимости, он был слишком слаб, чтобы собственной кровью нацарапать имя убийцы или какой-нибудь код, который помог бы тем, кто решит отомстить за него, тому же Валентину Грейтрейксу. Никто не смог сказать Смергетто, каким ядом был смазан клинок кинжала. Убийца, должно быть, вытащил кинжал из тела Тома и забрал с собой, чтобы никто не смог его осмотреть.
Валентин движется вместе с толпой к раззолоченному входу в театр.
Внутри жарко, как в парной. Кружева на его манжетах поникают, облегая ладони, словно объятия мертвеца. Оплывающие свечи пускают струи воска, который медленно стекает по стенам на ковер. Гул голосов и дыхание десятков