Петрович ударил себя в грудь. – Пять минут посижу, выпью пять капель и уйду. Тебя как звать?
– Тебе зачем, на?
– Ну как?
– Павел меня зовут, на.
– Паша, – сказал Петрович почти совсем трезвым голосом, – не откажи. Пять минут, выпьем – и я пойду. Владимир Петрович.
Он протянул Пашку свою мозолистую руку. Тот всё же её пожал.
– Ладно, садись.
Все уселись за стол, Петрович налил себе водки.
– За молодых! Особенно за девочку вашу.
Выпив, закурили. Алик исподлобья взглянул на Наташу. Та дерзко посмотрела ему прямо в глаза, так что даже какая-то непонятная связь длиной в один миг возникла между ними. Ох, сколько раз он видел такие взгляды! Не нравились они ему, не должна женщина так смотреть на мужчину, особенно если видит его в первый раз в жизни. Сделав усилие над собой, он отвернулся.
Пашок, присосавшись к баклажке, до дна осушил её и бросил в угол комнаты. Та, звонко отскочив от стены, закатилась куда-то под стол, а пронзительный, неприятный звук, изданный ею, какое-то время ещё висел в воздухе. Фальшивый такой, плоский и унылый.
– Ты чё буянишь? – вскричала Наташа.
Пашок, оглядев парней, буркнул:
– Вот все они бабы такие. Из-за неё попали в эту жопу, а она ещё «чё буянишь», на.
Он зло сплюнул на пол.
– Ничего, Паш, – вмешался Петрович, – у меня жена тоже ругается… А пусть ругается. Куда она без мужика? Поругается и перестанет. Жена на то жена, чтоб при муже быть.
– Она ещё не жена… – отозвался Пашок. – А жена к мужу должна ласковая быть.
– Можно подумать, я не ласковая, когда надо, – ответила Наташа, загадочно посмотрев в потолок.
– Давай, выпьем с тобой, Паш, за взаимопонимание и согласие, и чтоб у вас всё было хорошо, – предложил Петрович.
Пашок схватил у Наташи стаканчик.
– Давай, наливай.
Они выпили.
– Бери, закусывай, закусывай, – суетился Петрович.
Пашок поморщился и выдохнул.
– Нехрена закусывать.
– Не забудь, нам ещё ехать предстоит, – заметила Наташа.
Он поднял указательный палец вверх и, пристально взглянув на Кирилла, спросил:
– У тебя подруга есть? Она тоже такая стерва?
– Подруги нет сейчас, а стервочки мне, наоборот, даже нравятся. Что-то в них есть… – мягко и осторожно, точь-в-точь, как домашний кот наступает своими пушистыми лапками по мокрой земле, ответил Кирилл.
– Да! – подтвердил Пашок, опустив свой палец. – За то я её и люблю, Натаху-то. Наливай, батя, ещё, выпьем за неё.
Петрович тут же оформил. Выпили.
– Все они, девчонки, одинаковые, – осмелев, продолжил Кирилл. – Я только зануд не люблю, которые ломаются, строят из себя не понятно что.
– Единственно, что в них одинакового – это месячные, – неожиданно для самого себя влез Алик. – А так они разные, как и все люди.
– Вот это сейчас грубо сказал, на, волосатый! – рассвирепел Пашок. –