ты потом решил наказать. Помучить немного во время моего выступления. Потому что я с этим «Стечкиным», так? Молчишь… Знаешь, что так, вот и молчишь… Да это хорошо, что у тебя такой характер! Знаешь, как мне тебя в жизни не хватало, у меня-то характер – воск. А теперь мы заживем! Я – воск, ты – кремень. Да мы с тобой горы своротим, мы им всем покажем! Макаров…
Сафо встретила Александра Сергеевича на пороге квартиры, но то ли не узнала его, то ли что-то почувствовала для себя нехорошее и метнулась стрелой прочь. Макаров не обратил на нее внимания.
– Сначала в ванну, потом поужинаем и спать, – проговорил он устало, снял в прихожей туфли и пошел в кухню, оставляя на полу мокрые следы. Но, увидев на столе вчерашний нетронутый ужин, Александр Сергеевич слегка изменил план.
– Сначала поужинаем, потом в ванну и спать.
Он включил телевизор, положил на стол «Макарова» и, забыв снять мокрую грязную телогрейку, взял в левую руку вилку, а в правую нож. На экране возникла беззвучно Алена Бам. Она чувствовала себя в студии хозяйкой, сидела в кресле, закинув ногу на ногу, перед низеньким столиком, на котором лежало несколько книг, улыбалась и смотрела на Макарова снисходительно и покровительственно. Макарова это не обидело, а рассмешило. Он взял в руку куриную ножку, так, будто это был пистолет, и сказал:
– Бам!
В ответ в телевизоре прорезался звук.
– Недавно в нашем городе вышла книга стихов Александра Макарова, – заговорила Алена Бам, взяла со стола макаровский сборник, показала его зрителям и бросила небрежно на стол. – «Александр Макаров. Избранное».
Александр Сергеевич покосился на «Макарова» и в волнении положил куриную ножку рядом с ним.
– Выход поэтического сборника в наше время – событие из ряда вон выходящее, – продолжила Алена Бам после многозначительной паузы. – Однако вряд ли кто станет утверждать, что эта книга стала событием нашей культурной жизни. Есть ли в этом вина автора? Скорее, не вина, а беда. Его не взяли с собой шестидесятники, даже в прицепной вагон, в семидесятых о нем никто не знал, а в поезд под номером восемьдесят он уже не успел.
Макаров улыбался, но руки его дрожали. В волнении он взял куриную ножку и попытался откусить кусочек, но это оказался «Макаров».
– Извини, – пробормотал Александр Сергеевич, не отрывая от экрана взгляда.
– Но… времена не выбирают, в них живут и умирают, – продолжала Алена Вам. – Судьбу Александра Макарова можно было бы назвать трагической, если позволить себе забыть, что трагедия – удел великих. Увы, наш город никогда не будет переименован в Макаровск. А мы не станем по этому поводу горевать. Книга Александра Макарова помогает нам расстаться наконец с мифом о том, что поэт в России – больше, чем поэт. Во всех цивилизованных странах поэт – не больше, чем поэт. Он пишет стихи, когда закрывает на обед свою продуктовую лавку, у него нет времени на рифму, которая давно