и приготовился слушать. Флорентиец выложил на стол записки, в которых он связывал события, имевшие место с момента открытия лавки, с объемом продаж в ней.
– Совершенно очевидно, что военные действия сторонников Франции, когда она заняла Неаполь, и их союзников, среди которых выделяются Орсини, отняли у нас многих клиентов, – заключил Никколо, перечислив целый ряд событий. – Однако действия Священного Союза, созданного Папой для противодействия французам, и в особенности события, связанные с именем испанского генерала Гонсало Фернандеса де Кордовы, способствовали тому, что люди вдруг проявили интерес к чтению и лавка наполнилась клиентами.
Жоан рассмеялся.
– Совсем не обязательно было оперировать таким количеством цифр, событий и дат, чтобы прийти к подобному выводу.
– Однако есть еще один немаловажный фактор, значимость которого для этого заведения неуклонно возрастает.
– И что же за фактор?
– Ваша супруга. Постепенно Анна превратилась в одну из самых привлекательных женщин города, и для многих дам она является иконой испанского стиля в Риме, ее считают даже элегантнее Санчи и Лукреции. Синьоры, посещая лавку, чувствуют себя здесь весьма уютно, и эти встречи пользуются неизменным успехом.
Жоан кивнул. Он и сам это прекрасно знал. Успех Анны вызывал у него противоречивые чувства: смесь гордости и предубеждения; для него его жена была прекраснейшей в мире, и он предпочитал, чтобы другие мужчины не восхищались ее красотой и грацией так откровенно. Он ощутил колику в животе, вспомнив герцога Гандийского и разговор с Микелем Корельей. Хуан Борджиа стал главой клана каталонцев, и лавка Жоана, как доказал только что Никколо своими расчетами, полностью находилась в его руках. Жоан решил открыться другу.
– Вы знаете, что я обедал с Микелем Корельей.
Никколо кивнул.
– То, что произошло на днях между Анной и герцогом Гандийским, очень обеспокоило меня, и я не мог ждать, когда Микель посетит нас. – Жоан почувствовал, как от воспоминаний у него начинает закипать кровь. – Я попросил его о помощи, но вместо этого услышал совет, смысл которого заключался в том, что я должен смириться и искать выгоду в сложившейся ситуации.
– Что ж, эта лавка уже сама по себе является привилегией, которую Борджиа вам предоставляют, – ответил флорентиец.
– Прежде я оторву ему голову! – вскричал Жоан раздраженно. – И к черту лавку!
– Взвешивайте ваши слова, прежде чем произнести их, Жоан, – сказал Никколо озабоченно. – Думаю, вы не все знаете из того, что говорят о нашем друге Микелетто.
– И что же о нем говорят?
– Что его главной добродетелью является преданность. Это цепной пес, безраздельно преданный Борджиа. И он способен убить человека, а потом спокойно спать, как это делаете вы, убив, например, блоху. Он ни секунды не колебался, когда расправился со старыми товарищами по оружию, которых до того,