верно, чертовски дорого. Мне, например, нужны были бы основания более веские.
Проспер Профон поднял брови и выдвинул тяжелую нижнюю губу.
– Я сговорчивый человек, – сказал он.
– Вы были на войне? – спросил Вэл.
– Да-а. Войну я тоже испробовал. Был отравлен газом; это было мал-мало неприятно.
Он улыбнулся замысловатой и сонной улыбкой преуспевающего человека. Сказал ли он «мал-мало» вместо «немного» по ошибке или ради аффектации, Вэл не мог решить; от этого человека можно было, по-видимому, ждать чего угодно. В толпе покупателей, привлеченных мэйфлайской кобылой, которая вышла победительницей, мсье Профон сказал:
– Примете участие в аукционе?
Вэл кивнул головой. Рядом с этим сонным Мефистофелем он чувствовал потребность верить во что-то. Он был обеспечен от крайних превратностей судьбы предусмотрительностью деда, оставившего ему тысячу фунтов годовой ренты, и еще тысячью годовых, оставленных Холли ее дедом, – однако у Вэла не было свободных средств, так как деньги, вырученные им от продажи африканской фермы, он почти целиком потратил на оборудование нового хозяйства в Сэссексе. И очень скоро у него явилась мысль: «К черту! Мне это не по карману». Намеченный им предел – шестьсот фунтов – был уже перекрыт; Вэл перестал набавлять. Мэйфлайская кобыла пошла с молотка за семьсот пятьдесят гиней. Вэл с огорчением повернулся, чтобы уйти, когда над ухом у него раздался медлительный голос мсье Профона:
– Ну вот, я купил эту маленькую кобылку, но мне она не нужна: возьмите ее и отдайте вашей жене.
Вэл с новым подозрением посмотрел на него, но увидел в его глазах такое добродушие, что, право, не мог обидеться.
– Я заработал на войне немного денег, – начал мсье Профон в ответ на этот взгляд. – У меня были акции оружейных заводов. Мне нравится отдавать деньги. Я всегда зарабатываю. А мне самому не много надо. Я люблю отдавать их моим друзьям.
– Я куплю у вас кобылу за ту цену, которую вы отдали, – сказал с внезапной решимостью Вэл.
– Нет, – ответил мсье Профон. – Возьмите ее так. Мне она не нужна.
– Но, черт возьми, не могу же я…
– Почему? – улыбнулся мсье Профон. – Я друг вашей семьи.
– Семьсот пятьдесят гиней – это не ящик сигар, – возразил нетерпеливо Вэл.
– Прекрасно; вы сохраните ее для меня до той минуты, когда она мне понадобится, а пока делайте с ней, что хотите.
– Если она остается вашей, – сказал Вэл, – не возражаю.
– Вот и отлично, – проговорил мсье Профон и отошел.
Вэл посмотрел ему вслед: «Безобидный чертяка!» Да, как будто – и вдруг опять подумалось: нет! Вэл заметил, как он подошел к Джорджу Форсайту, и затем потерял его из виду.
В эти дни после скачек он ночевал у своей матери в доме на Грин-стрит.
Уинифрид Дарти в шестьдесят два года удивительно сохранилась, если принять во внимание, что тридцать три года она прожила с Монтегью Дарти,