сбудем с рук Клер, хорошо?
– В церкви Святого Георгия? И венчает, наверно, Хилери?
– Конечно!
– Я непременно буду плакать.
– А почему, в сущности, ты плачешь на свадьбах?
– Она ужасно похожа на ангела, а жених – в черном фраке, с усиками щеточкой, и совсем ничего не чувствует, а она думает, что он чувствует! Так обидно!
– Ну, а вдруг он все-таки чувствует? Майкл ведь чувствовал, когда женился, и дядя Адриан тоже!
– Адриану уже пятьдесят три, и у него борода. И потом он ведь Адриан!
– Да, это, конечно, другое дело. Но, по-моему, надо скорее пожалеть жениха. У невесты самый счастливый день в жизни, а ему, бедняжке, наверно, тесен белый жилет.
– Лоренсу не был тесен. Лоренс всегда был тоненький, как папиросная бумага. А я была тощая, как ты.
– Тебе, наверно, очень шла фата, тетя Эм. Правда, дядя? – Но иронически-грустное выражение на лицах этих пожилых людей заставило ее замолчать, и она только спросила: – Где вы познакомились?
– На охоте. Я упала в канаву, а дяде это не понравилось; он подошел и вытащил меня оттуда.
– Но это идеальная встреча!
– Нет, слишком много было глины. Мы целый день потом друг с другом не разговаривали.
– А что же вас примирило?
– То да се. Я гостила у родителей Ген, Кордроев, а Лоренс заехал к ним посмотреть щенят. И чего это ты меня все выспрашиваешь?
– Мне просто хотелось знать, как это делали в ваши дни.
– А ты лучше выясни, как это делают теперь.
– Дядя Лоренс вовсе не желает от меня избавиться.
– Все мужчины эгоисты, кроме Майкла и Адриана.
– И потом мне ужасно не хочется, чтобы ты плакала.
– Блор, принесите мисс Динни бутерброд и коктейль, она не обедала. И потом, Блор, мистер и миссис Адриан и мистер и миссис Майкл будут у нас ужинать. И еще, Блор, скажите Лоре, чтобы она отнесла какую-нибудь мою ночную рубашку и все, что нужно, в голубую комнату для гостей. Мисс Динни останется ночевать. Ах, эти дети! – И леди Монт, слегка покачиваясь, выплыла из комнаты. Дворецкий последовал за ней.
– Ну, какая же она прелесть, дядя!
– Я этого никогда не отрицал!
– С ней легче становится на душе. Она хоть раз в жизни сердилась?
– Иногда она начинает сердиться, но тут же об этом забывает.
– Вот благодать!
Вечером, во время ужина, Динни ждала, что дядя хоть словом обмолвится о возвращении Уилфрида Дезерта. Но он ничего не сказал.
После ужина она подсела к Флер, как всегда восхищаясь ею. Безупречное самообладание Флер, ее выхоленное лицо и фигура, трезвый взгляд ясных глаз, трезвое отношение к самой себе и какое-то странное к Майклу: слегка почтительное и в то же время чуть-чуть снисходительное – не переставали удивлять Динни.
«Если я когда-нибудь выйду замуж, – думала Динни, – я не смогу вести себя так с мужем. Я хочу относиться к нему как к равному, не пряча своих грехов и не боясь видеть