не случилось ли с Пантелеймон дурного?
И получается: правитель попал в ловушку собственной паранойи. Он запретил входить, надеялся на еще довольно крепкого Дума. Но если нужна помощь… никто не отваживается ее оказать. Все сидят в мокрых штанах, надеются друг друга и ждут пока все утрясется либо разрулится: правитель выйдет из опочивальни и поблагодарит народ за послушание. А вместе с ним покажется и хитровыделанный Дум.
Пантелеймон уже устраивал подобные встряски ради проверки придворных на лояльность.
Но Дум, как ни лояльничай, пропал впервые. И это напрягало умы и личную охрану. С майора Синьки, как заметил Густав, за семь минут семь потов стекло.
В обеспокоенной речи Велуха возникла короткая пауза – секретарь поперхнулся и потянулся за стаканом с водой. Полковник позволил себе вопрос:
– А зачем, собственно, вам я понадобился? – Шип недоуменно развел руками. – В охране Дворца достаточно видящих второй степени, способных сделать то же, что и я.
Велух снова покосился на майора и, тиская руки, вкрадчиво проговорил:
– Понимаете ли в чем дело, уважаемый Шип… На данный момент во Дворце нет ни одного видящего вашего ранга. Высокочтимый Синька, увы, ничем не может нам помочь…
При этих словах секретаря майор машинально потер кожу за ухом, где стояла печать «абсолютного подчинения», обязательная для начальника личной гвардии правителя. Магическое тавро по сути дела. Оно не позволяло Синьке хоть в чем-то нарушить приказ Пантелеймона.
– Наш уважаемый майор связан обязательствами, – продолжал Велух.
– И? – Шип удивленно поднял брови. – Говорите конкретно, что вам нужно? Я не понимаю.
Велух сделал паузу, а после, решившись, твердо произнес:
– Нам нужно, чтобы вы осмотрели сквозь стену кабинета нашего правителя. Нам нужно знать, что с ним? Здоров ли государь или ему требуется помощь.
Густав пораженно подался назад. Просьба высшего чиновника обескураживала, попахивала чуть ли не предательством. «Подглядывать» за государем – немыслимо, преступно! Но прежде всего, это невозможно выполнить. Стены полупустых личных покоев правителя давно не расписывались (Пантелеймон не имел семьи и большинство этих комнат пустовали), но защиту его кабинета недавно обновили, стена сверкала свежайшей вязью магического рисунка.
Шип поглядел на Синьку, тот кисло поморщился. Велух продолжал:
– Мы не имеем права умолять майора нарушить присягу, приказ на устранение печати обета может отдать только правитель. Майор – невольник долга. Но согласился с тем, что нужно что-то делать и потому мы вызвали вас…
– Подождите, – перебил Густав. – А кроме полковника Захра и майора во Дворце больше нет видящих второй степени? Я не могу поверить в это.
Велух развел руками.
– Как ни прискорбно, но это так. Стечение обстоятельств, уважаемый полковник. На сегодня во Дворце нет ни одного видящего вашего ранга.
– И