с себя снаряжение, аккуратно сложил его на дне окопа. Поручения подобного рода приходилось выполнять ему не впервые. Он привык по утренней зорьке бегать в аул.
– Патроны цыганить начнут, – рядовой Кирьяков вопросительно прищурился. – Либо гранату им подавай…
– А ты, блин, торгуйся, – сержант вытащил из подсумка магазин и разрядил его в подставленную каску. – На что тебе, блин, язык дали…
Низко пригибаясь к земле, привычно используя складки местности, Кирьяков учащенным шагом ходко заспешил к поднимающимся, будто вырастающим из молочного тумана отрогам гор, круто уходящих ввысь и теряющихся в низко стелющихся кучевых облаках.
– Ушел? – за спиной сержанта с бруствера посыпалась земля.
– Ушел, блин…
Снимая с головы каску, Ильин шагнул к молодой женщине.
– Продрогла я вся, пока ждала…
– Иди ко мне, Замира, согрею…
Опустившись на сырую землю, горянка нерешительно потянула за края подола, обнажила призывно забелевшие бедра. Сглотнув горячую слюну, парень потянулся к тугому женскому телу…
Черный внедорожник с заляпанными грязью номерами спускался с гор. Занятый своими мыслями, Кирьяков не сразу заметил идущую ему навстречу машину. Испуганно юркнув в первую же попавшуюся ему на глаза канаву, боец замер, выжидающе затаился.
– Вот, черт! – огорченно выругался он про себя. – Димке из-за меня влетит, если наш прапор заявится на пост, а меня не найдет.
Сидевший рядом с водителем немолодой мужчина в каракулевой шапке на голове проводил ящеркой залегшего на земле бойца долгим и озлобленно ненавидящим взглядом. Нервные сухие губы раздраженно дрогнули. Горец гневно потряс крепко сжатым кулаком:
– Шайтан! Урус совсем страх потерял…
Издав протяжный вздох, женщина прикрыла наполненные вязким блаженством и осознанием украденного счастья глаза.
Обнаженная грудь ее бурно вздымалась. По всему ее долгому телу, затихая в босых ступнях, пробежала волна упоительной дрожи.
Приподнявшись, сержант внимательно наблюдал за неподвижно лежавшей горянкой. Сколько ни пытался, никак он не мог взять в толк, на кой ляд красивая и молодая бабенка раз за разом бежит к нему, будто не может найти себе стоящего мужика среди своих сельчан.
– Аллах накажет меня… – покаянно прошептали женские губы.
В подрагивающих темно-карих выразительных глазах затаились скрытая боль и страдание, недоступное юношескому пониманию.
– Кажись, – сержант, вскакивая, потянулся за автоматом, – шумит что-то. Машина, блин, к нам идет…
– Тебе показалось…
Высунув голову, Ильин обнаружил приближающийся к блокпосту внедорожник. Он судорожно схватился за трубку телефонного аппарата ТА-57, посылая электрический вызов, резко крутанул черную ручку.
– К нам, блин, гости едут… – зачастил сержант, стараясь выиграть порядком упущенное им же по халатности