с руками оторвали. Куда же мы такую красавицу поставим? В корраль со всеми?
– Нет, там ее могут залягать. Привяжем лучше под навесом. Гнедой, как гостеприимный хозяин, уступит ей свое место, а сам проведет ночь под открытым небом. Видел ли ты, Фелим, когда-нибудь такую прекрасную лошадь?
– Никогда в жизни! Душка какая, так бы и съел ее! Только у нее такой свирепый вид, что она сама того и гляди кого-нибудь проглотит. Вы ее уже пробовали объезжать?
– Тут нельзя торопиться. Я займусь мустангом, когда отведу его в поселок.
– А ждать долго? – осторожно спросил слуга.
– До завтра. Мы должны выехать на заре, чтобы добраться к вечеру.
Мустангер спрыгнул с седла. Крапчатую кобылу поставили под навес, а коня хозяина привязали к дереву. Фелим остался, чтобы вычистить его по всем правилам. Измотанный до изнеможения, Морис вошел в дом и сразу рухнул в постель. Ни за одним мустангом ему не приходилось гоняться так долго, как за этой кобылицей.
Но, несмотря на страшную усталость и на то, что ему пришлось провести несколько дней подряд в седле, из них три последних – в непрерывной погоне, он все же не мог сомкнуть глаз. Время от времени молодой человек вскакивал и начинал взволнованно расхаживать по хижине. Уже несколько ночей он страдал от бессонницы, ворочаясь с боку на бок, так что не только его слуга Фелим, но даже Тара была встревожена поведением хозяина. Крапчатая кобыла впервые попалась ему на глаза лишь спустя несколько дней после возвращения из пограничного форта, почему она не могла послужить тому причиной. А теперь казалось, что удачная охота, вместо того чтобы успокоить Мориса, произвела обратное действие.
Так, по крайней мере, рассуждал ирландец. Наконец он решился и, подозрительно поглядывая на хозяина, спросил его, что случилось.
– Ничего, Фелим…
– Вы же ни на миг не заснули с того самого дня, как в последний раз вернулись из поселка. Что прогнало ваш сон, хозяин? Неужто какая-нибудь смазливая мексиканочка? Нет, уж этому-то я ни за что не поверю. Потомку древнего и благородного рода Джералдов такое и в голову не придет…
– Не мели глупостей, дружище! – Морис нахмурился. – Тебе всегда что-то мерещится. Дай-ка лучше мне поесть, я голоден.
– За три дня, что вы гонялись за мустангом, сэр, запасы в кладовой сами собой не прибавились, – толстяк приосанился. – Есть только холодная оленина и кукурузные лепешки.
– Давай что найдется, Фелим, мне все равно.
– Может, вы для начала… – слуга кивнул на бутыль.
– Что ж, я не прочь.
– Чистого или с водой?
– Принеси из ручья похолоднее.
Фелим взял серебряный кубок и уже собрался было выйти, как вдруг собака с громким лаем бросилась к двери. Ирландец с некоторой опаской приблизился к выходу. Снаружи донеслось радостное повизгивание Тары.
– Это же старина Зеб Стамп собственной персоной, – прокричал толстяк, прежде чем отправиться к ручью. Он придержал дверь, пропуская в хижину высокого осанистого мужчину,