костюме и нью-йоркских туфлях. Правда, ему не понадобилось много времени, чтобы перенять местные обычаи. Уже через месяц он отрастил бороду и стал ходить босиком.
Улыбка Мэгги потускнела, когда она заметила, что Питер не разделяет ее интереса к знаменитому композитору. Он хмурился, медленно перелистывая страницы.
– Я знаком с этой книгой, хотя не могу сказать, что она принадлежит к числу моих любимых, – он повернулся к Мэгги. – Джордж Гершвин еврей, не так ли?
Мэгги широко раскрыла глаза.
– Понятия не имею. Мне нравится его музыка – возможно, потому, что я выросла на ней. Моя мать играла на фортепиано, и «Голубая рапсодия» была одним из ее любимых произведений. А почему вы спрашиваете?
Питер с резким хлопком закрыл книгу, поставил ее на прежнее место и выровнял ряд корешков.
– Это обычное замечание. В Европе все знают, кто такие евреи, но здесь, в Америке, они так ассимилировались в местной культуре, что это не имеет никакого значения.
Мэгги пожала плечами и повернулась к книжным полкам.
– Не скажу за остальных, но мы на Фолли-Бич гостеприимно относимся к приезжим. У нас есть свой маленький «плавильный котел» с людьми разных рас и религий, которые без особого напряжения ладят друг с другом.
Улыбка застыла в уголках его губ, пока он водил указательным пальцем вдоль корешков книг.
– Полагаю, это делает Америку такой привлекательной: ваша концепция «плавильного котла», где все равны между собой.
Мэгги пристально посмотрела на него.
– Но ведь именно поэтому вы оказались здесь; ваших родителей хорошо приняли в Айове и позволили им преуспеть в бизнесе. Здесь о человеке судят по тому, как хорошо он работает, а не по тому, кем был его отец или какую веру он исповедует. Я думала, вам есть чем гордиться.
Лулу, которой явно наскучил этот разговор, вернулась в переднюю часть магазина, и оба посмотрели ей вслед.
– Разумеется, вы абсолютно правы, – мягко проговорил Питер. – Я просто сделал замечание об общественном устройстве. Похоже, война в Европе идет против одной человеческой расы, в то время как здесь это никого не беспокоит. Я горжусь страной, которая приняла мою семью, и очень рад, что мы с семьей находимся здесь, а не там, в Европе.
Тон Питера давал понять, что он покончил с этой частью беседы. Он снова повернулся к книгам. Мэгги смотрела, как он водит пальцем по полкам и молча читает названия. Он немного помедлил возле «Ромео и Джульетты», но в руки книгу не взял. Она все еще гадала о причине его визита и истолковала молчание молодого человека как намерение выбрать что-то подходящее для чтения. Тем не менее она оставалась рядом, убедив себя в том, что не знает, как отойти в сторону, чтобы не показаться неучтивой. Сама она внимательно рассматривала руки Питера и обратила внимание, что его пальцы были длинными и изящными, как и все остальные части тела. Интересно, играет ли он на фортепиано? На безымянном пальце правой руки он носил золотое кольцо с печаткой. Нагнувшись поближе и сделав вид, что она поправляет корешки книг, Мэгги рассмотрела на печатке букву