и он отвечал:
– Да, да, девушка пресмазливенькая, да и такая добрая – прямо ангел. Да вот хоть бы и теперь изволите видеть, какая погода, зги божьей не видать, а она отправилась за пять миль отсюда ухаживать за одной бедняжкой, у которой было шестеро детей, да теперь еще двух родила. Она хотела было пуститься пешком – говорит, что если можно сделать добро, то ее ничто на свете не остановит, – да я ей сказал: «Возьмите мою тележку, мисс Анна, пожалуйста, возьмите». Она было и туда, и сюда, робеет взять-то, да я опять: «Возьмите, дескать, матушка, ну, сделайте милость, возьмите». Она и взяла.
– Послушайте, – сказал сэр Эдвард, – пришлите мне уж лучше не два, а четыре бочонка пива.
– Да уж не прикажете ли еще бочонка два, ваше превосходительство? Пивцо, право, доброе.
– Нет, мне больше не нужно, – сказал улыбаясь сэр Эдвард. – Но я хвалил не мисс Анну, а ее дом.
– Ага, так вы соизволили сказать «мил», а не «мила»! Да, домик недурен, да ведь у нее больше ничего и нет, кроме этого домика и небольшого доходца, и из того она половину отдает нищим; так что ей, бедняжке, не на что пива купить, все пьет чистую водицу.
– Француженки обычно пьют воду, – сказал батюшка, – а ее воспитывала француженка, мисс Вильвиель.
– Не смею спорить с вашим превосходительством, но мне, право, не верится, чтобы человек по доброй воле стал пить воду вместо пива. Знаю, что французы пьют воду и едят кузнечиков, да ведь мисс Анна – коренная англичанка, дочь барона Лемтона. Славный человек был покойный! Отец мой знавал его во время претендента. Барон, говорят, знатно дрался при Престонпенсе, за это его имение отобрали в пользу короля, а он, бедняга, принужден был уехать во Францию. Нет, ваше превосходительство, верьте или нет, а мисс Анна не по доброй воле пьет воду. А как подумаешь, что она, голубушка, могла бы всю жизнь себе потягивать пивцо, да еще какое!
– Как же это?
– Да мой сынишка втюрился в нее и затеял было жениться.
– Неужели же вы не позволили?
– О, конечно! Я был и руками, и ногами против! Парень, который получит в наследство десять тысяч добрых фунтов стерлингов и может взять за невестой вдвое и втрое больше, пожелал жениться на девушке, у которой за душой ничего! Нет, это не ладно! Но сколько я ни толковал, он все свое нес. Нечего делать, пришлось благословить.
– И что же? – спросил сэр Эдвард дрожащим голосом.
– Да она не пошла.
Батюшка вздохнул с облегчением.
– И все ведь это из гордости: она-де дворянка. Уж эти мне дворяне, чтоб их всех…
– Потише, – сказал батюшка, вставая, – я сам дворянин…
– Э, ваше превосходительство, ведь я это говорю о тех дворянах, которые пьют только воду. Вы изволили взять у меня четыре бочонка?
– Шесть…
– Да, да, бишь, шесть!.. Виноват, ошибся. Больше ничего не прикажете, ваше превосходительство? – сказал пивовар, почтительно провожая сэра Эдварда, который пошел к дверям.
– Ничего, прощайте, любезный друг.
Батюшка сел в карету.
– Домой прикажете? – спросил кучер.
– Нет,