которой у капитана не было ни сил, ни желания, дать торпедный залп по флагману. Других целей поблизости не было; по крайней мере Мацумото о них не было известно. И – вот парадокс – он сейчас не осуждал Ирину Рувимчик. Не оправдывал за месть женщину, потерявшую дом по вине японского флота (а точнее кого-то неизвестного, придумавшего способ уничтожить одним махом целый остров). Капитан сейчас просто машинально выполнял нехитрые действия, что ему диктовала ситуация. На палубе выстроился весь экипаж – все шестьдесят семь моряков, считая самого командира Мацумото, который прошел вдоль длинной шеренги, вполголоса пересчитывая подчиненных. И только вставая в общий строй, правофланговым, он задал себе вопрос, обжегший сердце:
– А почему шестьдесят семь? Должно ведь быть на одного меньше!
Но пробежаться по длинному ряду и вглядеться в лица, одно из которых могло отличаться широким разрезом глаз и более длинным носом, он не успел. «Касудо» так и не произвел торпедного залпа; обманул самые страшные ожидания командира. Зато нацелил во флагмана свой острый стальной нос.
– Безумная! – успел подумать Мацумото, поворачиваясь налево – вперед по ходу лодки.
Он оказался ближе всех к темно-серому борту флагмана, который вдруг вырос до небес. Какая-то сила подняла капитана, словно пушинку и швырнула на этот борт. Он еще успел услышать и жуткие крики за спиной и сверху, где бодрствующая смена эскадренного миноносца в ужасе отбегала от этого борта, а потом и рвущий душу скрежет сминаемого и рвущегося металла. Его голова даже повернулась назад, чтобы командир в последний раз мог увидеть свой корабль. Показалось ему или нет, но в проеме, который так и не закрыла крышка наружного люка, показалась голова старшего офицера. Наконец его тело, летящее практически в том же положении, как он стоял во главе колонны своих подчиненных, впечатало в борт, уже покрывшийся невидимыми глазу волнами и лохмотьями содранной шаровой краски. Ласкового прикосновения теплой океанской воды он уже не почувствовал…
Адмирал Ямато это столкновение встретил в постели. Мимолетное желание – самому встретить пленницу и посмотреть в глаза капитану Мацумото – он подавил быстро и жестко. На флагмане все подчинялось раз и навсегда заведенному распорядку. По этому распорядку сам Ямато должен был спать до шести ноль-ноль. Но не спал; перед глазами возникали все новые и новые картинки, где центры мировой цивилизации вырастали гигантскими грибами и опадали мельчайшей пылью. А еще он ворочался в предчувствии неприятностей. Хотя что могло угрожать флагману второго в мире по силе флота? Флота, доказавшего свою храбрость в Цусиме и Перл-Харборе и уничтоженного практически полностью после войны, проигранной в сорок пятом году. Он наконец уснул к середине ночи; и почти сразу же оказался на полу – несмотря на то, что его кровать была вдвое шире той, что тонула сейчас вместе с каютой капитана Мацумото.
На палубу адмирал выскочил полностью одетым – показаться перед