формально оставаясь частными, сажались на финансовый поводок практически советского планирования – получая деньги лишь на то, что было одобрено свыше. Старые финансовые группы решительно выметались из бизнеса, финансирование всей германской промышленности перехватывал на себя новоорганизованный Московско-Берлинский банк, по сути филиал Госбанка СССР. Процесс занял несколько лет, но к середине пятидесятых был завершен. Частные финансовые организации не были запрещены, но превращались в элементы банковской корпорации, где функции регулятора принадлежали все тому же Московско-Берлинскому банку. Практически германской экономикой руководил советский Госбанк – определяя всю кредитную политику, лицензируя и отбирая лицензии у частных банков, осуществляя контрольные функции, давая правительству указания по эмиссии и возможности выпуска ценных бумаг, обеспечивая финансирование крупных проектов. Во время этого процесса, поскольку промышленность не может стоять, ее финансирование осуществлялось из Оккупационного Казначейства, в отличие от банков не имеющего нормальной функции кредитования. То есть деньги выделялись строго по смете и под конкретное дело.
Не все шло гладко. Для предотвращения нарушений и злоупотреблений была создана особая Финансовая полиция – история ее деяний, иногда не менее увлекательных, чем любой детектив, еще ждет своего летописца. Но финансовых «клубов» прежней Германии больше не было. Люди, кто в них входили – частью перешли в ряды промышленников, частью эмигрировали, частью занялись антиправительственной деятельностью и были осуждены. Однако русская политика оказалась весьма благоприятной для Германии в целом, получившей доступ у рынку и ресурсам СССР.
– Все очень просто, – позже говорил мне Патоличев в непринужденной беседе, – совокупный экономический потенциал англосаксонских стран составляет примерно 55–60 % от мирового экономического потенциала, а наш, даже если бы мы воспользовались преимущественным правом разграбления Германии, не превысил бы 10–15 % от него же, и то не сразу – предприятия надо демонтировать, возвести цеха, перевезти оборудование, смонтировать его на новом месте, обучить персонал. То есть англо-американцы скорее всего просто раздавили бы нас за счет экономического превосходства – возможно, после некоторой мирной передышки. Объединив же наши ресурсы, мы имеем примерно 25–30 % от мировой экономики – с возможностью быстрого роста. Что уже дает хороший шанс.
Таким образом мы оказались накрепко привязаны к России. Но благодаря этому русские были заинтересованы в нашем процветании так же, как в своём. Огромную роль в становлении Новой Германии и «Немецком экономическом чуде» сыграл как гений доктора Эрхардта, так и, с русской стороны – Институт общей статистики имени Кондратьева при русском Министерстве финансов. И я абсолютно убежден, что ГДР никогда не стала бы наиболее промышленно развитой страной Европы, окажись мы в сфере влияния США!
Лазарев