есть агрессор. И если Миша захотел изучать вопрос самостоятельно – по телевизору и по газетам, – его никто не держит. Его дело.
Я изложила Моте точку зрения. А если Мотю живо интересует этот вопрос, то тоже надо понимать, о чем говоришь, куда толкаешь детей. Как ковры – так тут, а как восхищаться – так там. Если у них только ковры и чешский хрусталь на уме.
Мотя принял мое тактичное замечание без вопросов. Все же в моем доме, тут у него понимание сработало, тем более без Хасиной поддержки.
Но в конце чаепития Мотя не удержался:
– Да, дорогая сестричка, ты права. И за это тебе спасибо и от меня, и от Фани, и от Фимы. И от Миши тоже. В таком состоянии отпустила мальчика от себя. За километр видно – скрутило его. Крепко скрутило.
– И что его скрутило? – Мне было неинтересно соображение Моти, но ясно, что в его словах прозвучит мнение и Хаси, и Лазаря, и мамы.
– Ты его скрутила. Думаешь, ты по Союзу свою жилплощадь таскаешь с места на место? Ты кишки свои таскаешь. И кишки своего сына. Только тебе ж не больно. А ему болит. Ты вообще всегда путаешь разницу между гадством и негадством.
Хорошо, что девочки играли в другой комнате.
Больше ничего не скажу.
Приехал, свое дело сделал, ни совета не спросил, ни спасибо не сказал. Не уверена, что «Киевский торт» припер без специального значения. Лиля испортила мне одно махровое полотенце – покрасилась хной и вытерла свои мокрые крашеные лохмы, ржавые следы как прикипели насквозь к материалу. А его дочки довели мою Эллочку до истерики своим поведением – дай им куклу поиграть и дай. Мотя углядел на шкафу коробку с железной дорогой – увидел картинку с вагончиком. Еще Мишенькину. Миша всегда обращался с этой дорогой очень аккуратно. Всегда сам укладывал все в коробку. И коробку оберегал, чтобы не помялась, не порвалась. Мотя своим детям сказал: мол, попросите, поиграйте, мы же скоро с вами тоже на поезде обратно двинемся, в далекие края. Девочки пристали к моей Эллочке: достань со шкафа железную дорогу и достань. Потом – собери да собери. А доставать-собирать-убирать – мне. Вместо того чтобы уделить пошатнувшееся внимание к Марику.
Да. Марик все выдержал. Без замечания. Без заминки. И помогал заталкивать в вагон коробки и тюки.
Но дело не в этом.
Я думала-думала и взяла билеты до Киева, чтобы дальше поехать в Остер. Эллочка закончила второй класс не слишком плохо и поехала с Мариком в Феодосию, а я обещала скоро к ним присоединиться, из Киева прямым поездом.
Выделенное пустое время я взяла себе, чтобы своими глазами и своими ушами опровергнуть лживые обвинения Моти. Так меня задело, до смертельной боли.
Цель определенная: опровергнуть и поставить брехню на свои места. Раз и навсегда.
Приехала без особого предупреждения. Не то положение, чтобы предупреждать.
Конечно, сердце замирало от приближения к родине.
И на вокзале в Киеве, и на автобусной станции в Остре, недалеко от базара.
Но что сердце – душа не на месте.
В доме