свободной рукой на фургон, – умрет, я буду кормить сына вождя, и буду называться его второй материю. А мой Гун (она сильнее прижала к себе ребенка) станет ему братом.
– С чего ты взяла, что она умрет? – удивился профессор; удивился скорее уверенности неандерталки, сообщившей о предполагаемой смерти соплеменницы как о неоспоримом факте.
– Так всегда было и будет, – равнодушно сообщила Рина, – сейчас придет Денат и священным ножом достанет ребенка; а тело Мины сожгут на костре.
Ей, конечно, никто не перевел слова доктора Брауна; Алексей Александрович на всякий случай уточнил у британца:
– А что, Энтони, молодая мама жива?
– Живее всех живых! («Почти как Ленин», – машинально усмехнулся профессор) Живот ей, конечно, распахали прилично – пришлось делать кесарево сечение. А как иначе – такой богатырь родился! Ну, ничего – через пару недель выпишем домой.
– Которого у нее еще нет, – пробормотал Романов.
И тут пронзительным басом возвестил о своем появлении на свет, а также об изменении статусов и имен «высших» неандертальцев, сам герой сегодняшнего вечера. В двери фургона опять показалась усталая Таня-Тамара; она улыбнулась мужу и тут же грозно нахмурила брови, когда мимо нее попыталась прошмыгнуть Рина.
– Куда в грязной одежде? Не пущу!
Ожерелье до сих пор висело на шее неандерталки и она повернула лицо, заполненное отчаянием, к профессору. Тот уже начал лихорадочно подбирать слова для юной дикарки, но, как оказалось, их уже успел подобрать командир. Кудрявцев отобрал у Алексея Александровича второе ожерелье и, взяв за руку Рину, подвел ее к Зине Егоровой.
Профессору оставалось только наблюдать, как меняется выражение лица Рины – ужас и резкое отрицание сменили покорность и повиновение. Ее рука тем временем переместилась в ладонь поварихи и полковник повернулся к своему заму по продовольственной части:
– Вот, Зинаида, теперь ты для нее царь, бог и воинский начальник. Что скажешь, то она и сделает. Точнее покажешь; эти украшения, – командир стянул с шеи Рины переводчик, – нам сейчас понадобятся в другом месте.
– И что мне с ней делать? – успела задать вопрос Егорова.
– Как что? – непритворно удивился Александр Николаевич, – что медики посоветовали, то и делай. Искупать и саму, и ребенка; выдать новое обмундирование… Тьфу, ты! Одежду новую им выдай.
– Точно, – обрадовалась Зинаида, – у нас ведь и ванночка где-то детская есть…
Эти слова она выкрикнула уже в спины командиру, и всех, кто поспешил за ним. Профессор с Оксаной Кудрявцевой в их числе, естественно. Алексей Александрович успел задать вопрос на ходу:
– А зачем нам теперь эта Рина? Мать-то ведь жива.
– Ну, – притормозил полковник, передавая ему второе ожерелье, – слышал ведь, какой богатырь народился. Может, ему одной груди недостаточно будет.
Эти слова услышал старый вождь. Это именно он рвался на закрытую для него