и пугает изо всей силы сама себя – голосом злобным и сварливым: «Сейчас дойдешь с ним до темного переулка и так прижмешься к нему от страха – не оторвать. Там он тебя напугает – сразу на две статьи, это в лучшем случае… А в худшем – напугает и на третью, до смерти».
А вор продолжает ее нежно пугать, не дожидаясь темного переулка:
– Как такую красивую отпускают вечером одну? Неужели никто не ждет и не встречает? – волнуется он за ненужную и красивую.
И чуть прижимается к ней плечом. И чуть тише говорит, а чтобы слышно было его полуинтимный шепот, он наклоняется к Светлане ближе. И ей уже совсем не страшно в такую воровскую ночь. И ей почти не грустно, что ее никто не ждет и не встречает у подъезда в такую романтическую ночь.
– И не встречает. И не ждет. И отпускают, потому, что одна я, не у кого мне отпрашиваться, – чистосердечно, как на суде, признается Светлана.
И тут же хочет удавить себя за излишнюю откровенность, которая для криминального элемента как сигнал к действию. Но он не торопиться ограбить, изнасиловать, а напоследок еще и убить одиноко проживающую девушку. Ему что-то надо от нее, но не понятно что. Он прижимает одинокую, ничью еще чуть крепче, но всё также мягко. И Светлане кажется – она знает, что ему надо. Его рука ложится на ее бедро, как раз на уровне кармана. И голос боевой подруги Ольги опять автоматически, не спрашивая Свету, говорит грубые слова:
– Ты карманы у меня проверяешь?
Светлана не хотела этого говорить. Она хотела стоять молча и рассеянно наблюдать, как рельсы поглощает романтическая ночь. Она хотела смотреть полузакрытыми глазами в непроглядную темноту и рисовать неясные картины неясных желаний. Она хотела хоть раз в жизни нарушить правильные установки правильного маньяка Михаила и совершить какое-нибудь безрассудство. Поцеловаться, например, в трамвае с этим отрицательным и всеми порицаемым субъектом.
Ее правильный Мишенька, наверное, извел бы ее нудными лекциями о том, что так может вести себя только грязная шлюха, такая же грязная и такая же шлюха, как и подруга ее, Олька. Но где ты теперь – борец за женскую нравственность и ложный стыд? Сидишь за массовые изнасилования распутных особ и покушение на убийство наживки Ольги. «Красивый лживый оборотень», – впервые подумала Светлана не очень хорошо, с упреком о своем авторитетном Мишеньке. Впервые ей, как трудному подростку захотелось взбунтовать, пойти против устоев лживой и ханжеской семьи, которая держала ее полвека в чистоте и нравственности, а сама грешила направо и налево, в будние дни и великие церковные праздники.
Захотелось ей сейчас взбунтовать, да помешала бдительность и грубые слова, сказанные не своим голосом. Для вора этих слов оказалось достаточно, чтобы он обиделся. Он, как будто, за эти несколько минут, пока они ехали в объятиях странной ночи, успел забыть, что он есть вор. Успел. Забыл. И размечтался… Светлана ткнула его носом. И он обиделся. И вышел на ближайшей остановке, не сказав ни слова своим чарующим голосом, который заставил Свету