сад. Там бело от снега, сосна, посаженная женой, сжимает в зеленых объятиях шар снега. В березы, которые так любила мама, села лазурная сойка, и ему дано насладиться ее волшебной лазурью, услышать стук ее крохотного пугливого сердца. Торобов молился, чувствуя, как из камня поднимаются волны тепла.
Услышал слабый звук, словно скрипнул щебень. Поднял голову и заметил человека, который нырнул за колонну. За ним наблюдали, следили за его молитвой. Торобов поднялся и пошел прочь от алтаря, туда, где круглился амфитеатр. Заметил другого человека, перебегавшего в развалинах. За Торобовым следили, его окружали. Он быстро зашагал туда, где на двух уцелевших колоннах держался остаток фронтона. Но и там возник человек.
Торобов был в западне. Античный город заманил его в свое дивное лоно, но оказался ловушкой. Торобов побежал к берегу моря, которое выплескивало на мокрый песок стеклянные волны.
Увидел, как вдоль берега, с обеих сторон подбегают люди. Шагнул в воду, чувствуя, как холодный стеклянный язык лизнул ноги. Остановился.
К нему подбегали, тыкали в бок пистолетами, хватали за руки, заламывали за спину, защелкивали наручники. Кругом были дышащие азартные лица, захватившие добычу.
– Что вам надо? Кто вы такие? Я профессор! Позвоните в консульство!
Его толкали, выводили из развалин туда, где в низине стояли две машины и расхаживал человек с автоматом.
Глава 8
Его вырвали с корнем. Из молитвы, из лазури, из благодати. Вернули туда, где он должен был оставаться. В страх, в боль, в ежеминутное ожидание смерти, в изнурительное стремление ее избегнуть. Его везли не в Триполи, а в противоположную сторону, среди черной равнины, по пустому шоссе. Водитель был с темной бородкой и в портупее. Сидящий под боком охранник был в кожаной курточке с кобурой под мышкой.
Машина затормозила у грязного придорожного строения, рядом с которым стоял танк, направив пушку вдоль трассы. Дорогу перегораживали бетонные бруски. За колючей проволокой расхаживали солдаты. Торобов, скованный наручниками, горько усмехнулся своему перемещению. Из нежного античного поселения с божественными алтарями и капителями его перебросили на армейский блокпост, созданный для ведения гражданской войны.
Его грубо вытащили из машины, втолкнули в грязный коридор, пихнули в спину, и за ним захлопнулась дверь. Он оказался в тесной, с бетонным полом и лысыми стенами камере. Из узкой щели под потолком лился свет. На полу валялся полосатый матрас с рыжими пятнами. На стене гвоздем было начертано имя «Ахмад», как вопль осужденного. Он был в тюрьме, откуда не было выхода.
Но эта безысходность длилась мгновение. Выход был. Торобов не знал какой. Не предвидел, какая случайность его освободит и спасет. Но выход найдется. Цель, к которой он стремился, спасет его. Сила, которая направила его в опасное странствие, выведет его из каземата. Достижение цели предполагало множество напастей и злоключений, но она же гарантировала спасение. Пока она не достигнута, он