полностью независимым от них?» – отложив сигару, Мечтатель перевёл дух, едва удержавшись от соблазна, чтобы не поменять слова местами, но хорошо, что вовремя он вспомнил мудрое изречение, которое гласило: «что то, что является первым, то и истинное!» Тут же Меч достал следующий листок, за ним другой: – «Коварство»… «Не нами построенные города»… Задумавшись на миг, он вдруг потянулся за ручкой и инстинктивно в каждом слове маленькие заглавные буквы исправил на большие. «Удачное решение, – подумал он: – «Не Нами Построенные Города!» Итак: – «Коварство Не Нами Построенных Городов заключается в их…заключается в их… – Мечтатель стал быстро перебирать листки, пытаясь найти подходящие по смыслу… – заключается… Он уже давно научился делать так, что когда ему нужна была верная подсказка, он незаметно отпускал мысль, служившую ему соединительным звеном с не найденным пока значением или смыслом, а сам в это время осторожно смещался в сторону своего параллельного фантомного образования, где, как на складе, хранилось всё, что душа пожелает. Только на это раз произошёл какой-то сбой и вместо законченного предложения он получил три совершенно не связанных с собой по смыслу, первым было: «летопись временных лет», второе «не затем мы учим языки, чтобы потом нас упрекали в плагиате», а третье «книги без названия». На МП отсутствовали времена года. То есть, здесь сами по себе они вообще никогда не наступали, и будет ли завтра светить солнце или лить дождь, зависело от многих факторов, в том числе таких, каким было настроение его резидентов, солнечное или пасмурное. А если ещё точнее, то это была полностью преррогатива Рисовальщика. Мечтатель, по совместительству – Летописец, в урочный час приходил к нему домой и тот, пытаясь тонко уловить его настроение, можно сказать, на заказ рисовал ему, скажем, «зиму» или «лето». Когда наступала летняя пора, Рисовальщик извлекал из своей мастерской обновлённый щит с соответствующей надписью на понятном языке и сразу отдавал его Мечтателю, но это был ритуал, конечно, а главная перестройка наступала гораздо позже, когда, вооружившись большой маховой кистью с большим этюдником через плечо, весь перепачканный зелёной краской, Рисовальщик бодро вышагивал по дороге, которая вела его к развилке всех космических дорог: там начинается наша жизнь, там она и заканчивается. Ровно девяноста два дня он писал свою картину, затем история повторялась вновь, но только уже с другим временем года. Надо ли говорить, каково приходилось Рисовальщику зимой или осенью? Девяносто два дня, как столько же шагов, но сделанных кем-то навстречу его судьбе, на МП были обязательным условием пребывания кого бы то ни было. Кстати, вчера педантичный Мечтатель сменил размытую осенними дождями старую вывеску «Осень» на следовавшую за ней по смыслу. Просто совпало; Мечтатель пришёл к нему домой и сразу к камину! Подбросив дров, он стал крест накрест растирать себе руки выше предплечий. Теперь же, глядя в окно на вымазанный белилами цинковыми пейзаж, Мечтатель
