знаешь, я Верди не очень…
– А я очень. Я люблю и Верди, и тебя, совмещаю несовместимое. Я тесный человек. Свободной женщине будет тесно со мной. Я боюсь ошибиться, потому что это будет навсегда. Я никогда не мог постичь: как ты сегодня зачарованно гуляешь с ехидной шатенкой, завтра уже приветливо улыбаешься преданной тебе в доску скуластой блондинке, а послезавтра ты жених Нонны, заманчивой и милостивой, как дальняя дорога.
– Да, ты прав, у человека вызывает восторг то, чего он не понимает, – согласился Филя.
– Ты всегда восторгал меня, – не согласился Женя, – оттого я по мелочам, по пустякам предавал тебя в школе, дразнил заодно с другими…
Хлопнула входная дверь. Вернулась Нонна.
– Вечер добрый, Нонна, – многозначительно встретил ее Женя.
Вместо ответа Нонна совлекла с себя малиновый мохеровый свитер, осталась в лифчике, а свитером запустила в то кресло, в котором сидел Подоконников. Тот цепко поймал свитер, выпучил на Нонну глаза. Глаза блеснули, но блик на его смуглом лбу блестел ярче. Выпуклые губы приоткрылись изумленно, словно он, как окунь, искал потерянную влагу.
– Может, ты еще лифчик сдернешь? – спросил Филя, приосанившись на тахте.
– Могу и лифчик, если хорошо попросишь! – с жестокой улыбкой ответила Нонна.
– Давай, покажи себя, – пригласил Филя.
– Сейчас! Вы тут пьянствуете, а я устала после работы. Тебе не приходит на мысль? Я знаю, тебе приходят в голову только витиеватые мысли, а простые твою голову обходят стороной. Но вот ты, Женя, попроще. Ты, я предполагаю, понимаешь, что я устала и хочу спать? Я просто раздеваюсь с намерением лечь спать. Присутствуете вы, отсутствуете, мне на это все равно, накроюсь подушкой – и нет вас. Ты, я предполагаю, понимаешь, если он не соображает ничего? Тоже молчишь? Я выключу сейчас вам свет и лягу спать, можете просиживать в темноте.
Нонна вправду выключила свет, но сама не легла, вышла из комнаты.
– Мне, наверное, лучше исчезнуть, – нарушил тишину Женя.
– Мы и так вроде как исчезли. Я, например, тебя не вижу, – ответил Филя, – не вздумай убежать и оставить меня в идиотском положении, это будет подло.
– Ты же знаешь, меня это никогда не пугало, – напомнил Женя.
– Это не по-товарищески, – уточнил Филя. – Ты же сентиментален до мозга костей: способен совершить подлость, но не в состоянии поступить не по-товарищески. Оттого ты останешься.
– Да, я сентиментален, правда, поэтому я убегу. Нонна ошеломила меня своим свитером. А я ведь действительно посчитал ее идеалом.
– Она и есть идеал, только не твой, а мой… Мне сейчас необходимо скрыться, от идеала надо убегать, тем более от такого. Пойдем допьем нашу несчастную бутылку на улице.
– Пошли.
Закупорили на ощупь ополовиненную бутылку, вышли.
На улице Филя заметил, что Женя стал как будто какой-то злой.
– Ты чего вдруг озверел?
– Да так…
– Из-за свитера?
– Не только.
– Да скажи, что из-за свитера.
– Не нравится мне все это, – признался Женя. – Не спорю,