Центрального Запада – это так же серьёзно, как покушение на президента или объявление войны, если не хуже. Значит, дело в чём-то ещё. В чём же?
«Выступления на площади Свободы в столице Лирдосии. Двадцать четыре машины сожжено, пострадали четырнадцать митингующих… – а вот это, кстати, подходит к нашим нелегалам. – В ходе акции протеста митингующие забросали камнями стражей правопорядка. Двое ранены. Один скончался по пути в больницу», – провокация очевидная. Цель?
«Две подводные лодки и эсминец… Почти весь флот Лирдосского океана…» – мерцало внизу бегущей строкой. Ничего не понимаю. Когда??? – «Канал контролируется союзниками Ириллии. Туда же направляется эскадра ВВС…»
Дрэк… Как-то слишком активно… Не из-за этого ли он срывается с места?
В какой момент я занервничала, я не помню. Желудок, демонстрируя панику, сжался и отказался принимать даже кофе. Я отставила чашку и с удивлением обнаружила, что у меня дрожат руки. Наверное, не выспалась и перенапряглась вчера лишку. Усмехнулась добро. В домик вошёл Грэм и остановился, просветлев лицом:
– Чему ты улыбаешься? – только не говори ничего, умоляю. Не порть.
Покачала головой в ответ:
– Спасибо за прелестное время.
– Прелестное? – улыбнулся отстранённо. – Я бы назвал это по-другому. – И, глядя в глаза, взял мою руку: поцеловал пальцы. А я малодушно отняла её и отвернулась.
Он набрал воздуха что-то сказать, но я перебила:
– Не надо. Я всё знаю сама. – Не хочу ничего услышать. Что бы это ни было. Умение прощаться – это как молчание, которое – золото. Надеюсь, он этим богат.
– Твою машину вернут сразу, как только это станет возможным. Мэрин и Роб уже дома, у них всё в порядке. – Видимо, я зря беспокоилась.
Где-то далеко появился рокочущий звук, он нарастал, приближаясь. Сомнений в выбранном транспорте не осталось. Да кто же ты, человек, полный сюрпризов? Глаза мучительно выискивали ответ в других глазах. Кто?
Теперь стало ясно, что за большая свободная площадка слева от дома. Грэм молча ждал, когда вертушка сядет. Потом лицо его сделалось непроницаемым, и он быстро вышел за дверь. Вернулся через несколько минут собранный и мрачный. Холодно и отрывисто заговорил:
– Твой телефон, – протянул мне точно такую, как у меня была, трубку. – Полностью восстановленная копия, последний бэк-ап за полчаса до отказа батареи, – и, мотнув головой, оборвал срывающийся с губ вопрос. – Несложно. Твой борт через пятнадцать минут. Интервал в лётной карте изменить не имею права. И лететь со мной может быть небезопасно, – пояснил нехотя. И вдруг шагнул ко мне порывисто, обнял сильно, жёстко, почти болезненно. – Знаю, если позову с собой, ты ведь не согласишься, – заглянул в лицо, и в глазах на миг мелькнуло сомнение, а в следующий – усмехнулся и добавил уверенно: – Не полетишь, – придавил к себе ещё сильнее. Выдохнул: – Карри… – решительно отстранился.
– Грэм, – вышло неуверенно