для этой скорбной папки.
Девушки были нарядны, веселы. Фотограф снимал их на фоне фиолетовых гроздьев сирени, может быть, даже в день выпускного вечера. Не исключено, что это был последний вечер в их жизни. Все три снимка были помещены в прозрачные пластиковые конверты и зажаты в толстой папке уголовного дела.
Пафнутьев высвободил портреты из конвертов и расположил в ряд посередине письменного стола. Теперь ничто не мешало ему посмотреть девушкам в глаза и поговорить с ними, как это иногда случалось у него с героями расследований.
– Ну так что, девицы, что, красавицы… – пробормотал Павел вполголоса. – Затянули вы свое отсутствие, затерялись. Не ваша в том вина. Вы не могли иначе. Но пробились вот к воздуху, к свету, к людям – и за то спасибо. Не каждый на это способен. Повидался вот сегодня с вашими матушками. Они вас хорошо помнят. С кровью, болью. Лица каменеют. Вот дай я им сейчас ваших обидчиков!.. Давайте пока назовем их так. Убийцами мы их поименуем чуть попозже. Так вот, покажи я их сейчас вашим матушкам – в клочья разорвут. И правильно сделают. Если успеют. А могут и опоздать. Потому что я сам это с вашими врагами проделаю.
Сунув руки в карманы, Пафнутьев медленно вышагивал по кабинету – от двери к окну и обратно.
– И зацепочку девочка изловчилась, сберегла. Хорошая зацепочка, надежная. Десять лет из ладошки не выпускала. Уже и от ладошки ничего не осталось, кроме нескольких косточек, а ведь не выпустила пуговку с пропеллером. Но ничего, завертится этот пропеллер, всколыхнет воздух, вздрогнут кое у кого волосенки на голове. Если остались, конечно. За десять лет и оплешиветь можно. Этих обидчиков еще и узнать нужно. Ничего, девочки, ничего, красавицы. Это уже моя забота. – Пафнутьев не заметил, как сжались его кулаки в карманах. – Верно говорю, Худолей?! – произнес он уже в полный голос и вздрогнул, услышав неожиданный стук в дверь. – Входите, кто там!
Дверь тихонечко приоткрылась, и в щель протиснулась настороженная физиономия Худолея.
– Звали, Павел Николаевич?
– Звал. Еле докричался.
– А я с улицы услышал и бросился на помощь. Уж больно голос у вас был…
– Ну! Говори быстрее – какой у меня был голос?!
– Мне показалось. Не знаю, как и выразиться…
– Да выразись уже, наконец, как-нибудь!
– Мне показалось, что вы на помощь зовете.
– Правильно показалось. – Пафнутьев подошел к столу, плотно уселся в кресло, придвинул к себе портреты. – С девочками заболтался. Хорошие девочки. Пожили вот только маловато.
– Что-нибудь новенькое они рассказали?
Пафнутьев внимательно посмотрел на Худолея, тоже усевшегося в кресло, но не нашел улыбки в его глазах, тяжко перевел дух и заявил:
– Мы их найдем. Невозможно совершить такое и остаться безнаказанным. Они наследили. И я знаю, где искать эти следы.
– Поделитесь, Павел Николаевич! – воскликнул Худолей потрясенно.
– Следы остались в их грязных, подлых, трусливых душах. Я знаю, что им снится.