партию, и я тоже обращалась за советом и поддержкой к книгам. Как только она приезжает, я распоряжаюсь, чтобы ей выделили спальню рядом с моей, держу ее за руку по пути на утреннюю службу и стараюсь проводить дни вместе с нею. Она отзывается с явным облегчением, словно всю свою жизнь ждала ту, кто станет ее матерью, – и вот наконец появилась я. Она читает со мною и слушает со мною проповедников, которые приезжают из Лондона, и даже иногда участвует в обсуждениях этих проповедей. Она обожает музыку, как и все мы, любит красивую одежду и танцы. Постепенно я получаю возможность учить ее, потом, спустя несколько дней, шутить с нею, баловать ее, объяснять ее ошибки и молиться с нею. Спустя еще немного времени я уже целовала ее лоб по утрам и по-матерински благословляла на ночь, даже не задумываясь о том, что делаю.
Леди Мария вошла в это рождественское семейное единение с осторожностью человека, привыкшего опасаться всех и вся после изгнания ее матери. Но со временем стало казаться, что все это время она жила на одном дыхании, боясь выдохнуть, а теперь наконец задышала полной грудью. Наконец-то она знает свое место и живет при дворе, занимая уважаемое положение. Я даже не думаю пытаться заменить ей мать, это было бы смешно: мы с нею почти одного возраста. Но мы можем стать почти сестрами, любящим окружением для двоих младших детей, отвлекая и утешая короля и следя за тем, чтобы Англия продолжала хранить союзнические отношения с Испанией, где живет родня Марии. Я поддерживаю реформы Церкви, которые одобряет ее отец. Изначально она была сторонницей возвращения Церкви под руку Рима, но мне кажется, что, чем больше она слышит философов, желающих вернуть Церковь к прежним традициям, тем больше будет задаваться вопросами об истории папства и о том, что привело Церковь к распаду и потере доверия. Я верю, что Слово Божье для нее не пустые символы, украшающие церкви и монастыри, не бессмысленные ритуалы, использующиеся для ослепления необразованного люда, который не умеет читать и думать самостоятельно. Когда Мария задумается об этом, как думаю я, она непременно станет сторонницей реформ.
Несмотря на то что мы расходимся во мнениях по некоторым вопросам, она каждый день приходит в мои покои, чтобы послушать проповедников. На время празднеств я выбрала темой любимые псалмы покойного епископа Фишера, что стало своеобразной иллюстрацией сложного пути, по которому мне приходится сейчас идти: исследование и испытание. Епископ, причисленный к лику святых, великолепный писатель, умер за дело римской церкви, отказавшись повиноваться королю. Он был исповедником Екатерины Арагонской, матери Марии, поэтому она уважает и помнит его.
Многие из его единомышленников теперь стали любимыми королевскими советниками, поэтому сейчас снова стало возможно читать книги епископа.
Мой олмонер[8], епископ Джордж Дэй, служил у Фишера капелланом и обожал его. Он по сей день читает из его коллекции псалмов на латыни, и никто не сможет оспорить тот факт, что эти слова Господни