нашей жизни? Кирилл не находил ни шара, ни юной гимнастки. Но заметил юлу, валявшуюся рядом. "А что… может быть… совсем неплохо» – согласился он с этим смелым ходом по замене живописного материала второго плана картины на представленную в инсталляции юлу. Постояв немного, Кирилл стал из вежливости потихоньку пятиться к выходу, но был остановлен тревожным и недобрым взглядом Мыслителя. Мыслитель сухо кашлянул и пошевелился, скрипнув табуретом. Тут же встал атлет. Сделал шаг к юле. Поднял её. Поставил на пол и два раза надавил на рукоятку, утопив её в корпусе. Юла, или в данном случае – планета Земля, бешено закрутилась. Атлет сел на место и стал отрешенно смотреть в сторону. Опять скрипнул табурет – это встал Мыслитель. Быстро глянув на Кирилла, он взял с пола, похожий на ночную утку, сосуд с водой и подошел к юле. Поднял над ней сосуд. Кирилл следом поднял глаза и увидел, блеснувшую стеклом, пипетку, свисающую на шнуре с потолка. Мыслитель набрал в пипетку из утки воды. Поставил сосуд на пол, и вернулся к пипетке. Он надавил на резиновый колпачок несколько раз, и капли с носика пипетки полетели на крутящуюся юлу. Кирилл разгадал метафору: вода в ночном сосуде – это, безусловно, бесконечное время Космоса. А капли из пипетки, падающие на крутящуюся юлу, – время, еще отпущенное Земле измученной цивилизацией. Капли могут быть и слезами о неизбежном конце. Юла отвалилась, безвольно качнувшись пару раз из стороны в сторону, и когда она замерла, Мыслитель, запрокинув лицо и закатив глаза, вдруг протяжно завыл. Кирилл, честно говоря, не ожидал такой экспрессивной концовки, и даже сочувственно вздохнул, – «Чтобы так выть, надо иметь комплекцию этого Мыслителя». Кириллу показалось, что даже манекены отключили мобильники и испуганно посмотрели на Мыслителя: «С чего это он?». Уже выходя из зала, Кирилл рассудил, что Мыслитель и есть сам Владислав Бё. Во-первых, из экономии, ну и конечно же этот взгляд, не позволивший Кириллу тихо уйти, сразу выдал кто есть кто. С нечто похожим он как-то столкнулся на концерте камерной музыки. Кирилл сидел тогда в первом ряду. Перед самым началом раздвинулся красный бархат занавеса и, попав под свет прожектора, высунулась желтая голова солиста. Он с той же злостью Мыслителя пробежал взглядом по головам немногочисленных зрителей, быстро прикидывая процент заполненности зала. Да и понятно, исполнять архисложное произведение или разыгрывать, как в сегодняшнем случае, этот апокалиптический спектакль в отсутствии зрителей, – бывает так невыносимо! Вот бедняга Бё и дожидается на своем табурете когда забредет какой-нибудь посетитель. «И что еще по этому поводу думает народ?» – скептически пожал Кирилл плечами и раскрыл увесистую книгу отзывов, лежащую на столике с одной ножкой, как библия на аналое. Был только один отзыв, и тот тщательно замазанный штрихом, видимо из-за своей нецензурности.
По аллеям гулял прохладный ветер. Моросил дождик. Ка�