1877 году Комлев пытался бежать с Сахалина, практически переплыл Татарский пролив, но был пойман, получил 96 плетей и еще 20 лет каторги. В тюрьме он приглянулся другому сахалинскому палачу Терскому (тоже псевдоним), и тот взял Комлева в ученики. Однако Комлев щедрого подарка не оценил и 1889 году вновь пытался бежать. На этот раз он не добрался даже до пролива и был пойман на Сахалине. Последствия второго побега были ужасны. Во-первых, ему прибавили еще 15 лет каторги и приговорили к 45 плетям. Назначенный учитель сам вызвался поучить своего помощника. После экзекуции Комлев едва остался жив. До конца своих дней на его спине кожа время от времени лопалась и на следах от плети появлялись нагноения. Интересно, что спустя какое-то время Терский был уличен в том, что взял взятку с арестанта, чтобы не наказывать его сильно. Словно глумясь, начальство поручило Комлеву исполнить наказание. Комлев объяснил Терскому так:
– По Моисееву закону: око за око и зуб за зуб! Ты меня учил, как плетями, а я тебе покажу, что розгами можно сделать!!!
И уже Терский еле сполз с кобылы (специально сбитая из досок скамья для телесных наказаний) после экзекуции.
Беглого каторжника Губаря приговорили за людоедство к 50 плетям. Каторжане, ненавидевшие и боявшиеся Губаря, сбросились и дали Комлеву деньги, чтобы тот забил людоеда насмерть. После 48 ком-левских плетей Губарь потерял сознание. Врачи не смогли привести его в чувство и отнесли в лазарет, где спустя три дня он умер, так и не очнувшись.
Доктора, присутствовавшие при исполнении Комлевым наказания, обычно не выдерживали и кричали ему:
– Скорее! Скорее!
Но Комлев обычно после каждого удара медлил, наслаждаясь мучениями жертвы.
Всего им было повешено 13 человек. Про свою первую казнь он вспоминал:
– Первым был Кучерявский. За нанесение ран смотрителю Шишкову его казнили в Воеводской тюрьме. Вывели во двор 100 человек, да 25 из Александровской смотреть пригнали. На первом взяла робость, как будто трясение рук. Выпил 2 стакана водки… Трогательно и немного жалостливо, когда крутится и судорогами подергивается. Но страшнее всего, когда еще только выводят и впереди идет священник в черной ризе, – тогда робость берет. После первой казни много пил – страшно было. Но со второй казни не пил ни до, ни после казни. Привык.
Кучерявский боялся казни, но не боялся смерти. В ночь перед казнью он ухитрился перерезать себе артерию. Срочно послали за доктором и спасли Кучерявского. На эшафоте Кучерявский вел себя дерзко, отчего и Комлеву было не по себе, и всем присутствующим. Кучерявский скинул повязку с шеи и кричал арестантам, чтобы они ничего не боялись и последовали его примеру. Он продолжал кричать, даже когда на него накинули саван. Последние его слова были:
– Не робейте, братцы! Веревка тонка, а смерть легка!
Но таких, как Кучерявский, было немного. Чаще перед казнью почти всякий холодел, дрожал и делался даже не бледным, а белым как полотно.
Особняком у Комлева стоял некто Клименко. Тот дал слово арестантам,