Дорошевич говорил о разительной перемене, произошедшей с ней. Он скорбно утверждал, что это остатки знаменитой воровки: «Ее все же можно узнать. Узнать, несмотря на страшную перемену. Только глаза остались те же. Эти чудные, бесконечно симпатичные, мягкие, бархатные, выразительные глаза. Глаза, которые “говорили” так, что могли даже отлично лгать».
Под чары Соньки попал один англичанин, путешествовавший по Сахалину, который с необыкновенным восторгом отзывался об образованности и светскости Золотой Ручки. Он был поражен тем, как свободно она говорила по-немецки.
Между тем В.М. Дорошевич весьма скептически отзывался об образованности Соньки. Она говорила «бенэтаж», вместо «бельэтаж», изъяснялась по-французски и по-немецки со значительными грамматическими ошибками, писала на иностранных языках и вовсе плохо. По манере говорить Сонька была типичная для своего времени мещаночка. Оставалось только удивляться, как ее многочисленные жертвы могли принимать Золотую Ручку то за баронессу, то за актрису, то за вдовушку-аристократку.
Однако следует помнить, что Сонька обладала поистине уникальным даром перевоплощения и, как прирожденная воровка, добивалась того, что каждый видел в ней то, что хотел увидеть, что она хотела (или не хотела) показать. Кроме того, как говорил все тот же В.М. Дорошевич: «Вероятно, разгадка кроется в ее хорошеньких глазах, которые остались такими же красивыми, несмотря на все, что перенесла Софья Блювштейн».
Необходимо подчеркнуть, что почти что обожествление Соньки Золотой Ручки, представление ее не только удачливой воровкой, но и не чуждой сентиментальности дамой и любящей матерью, а также, самое главное, насаждаемое убеждение, что она умерла не на каторге, а либо в Москве, либо в Одессе, весьма симптоматично и характерно для преступного мира.
Делается это, как я полагаю, с вполне определенной целью – молодому поколению необходимо внушить веру в «воровской фарт» (удачу), дать им своего идола. Сонька Золотая Ручка для этой цели очень подходит. Однако если сказать правду о ее в общем-то ужасной кончине и жизни, которая мало что имеет общего даже с приписываемыми ей преступлениями, то образ знаменитой воровки заметно тускнеет.
В реальной действительности жизнь, полная стрессов, алкогольных возлияний и неумеренности во всем, не могла не сказаться самым негативным образом не только на внутреннем здоровье Соньки, но и на ее внешности. Именно поэтому был удивлен внешним видом Соньки А.П. Чехов, он ведь ее не видел в расцвете «карьеры» и тем более не мог себе представить униженную арестантку в шикарных дорогих платьях и в макияже, мастерицей которого она, судя по всему, была.
Примерно также был поражен и В.М. Дорошевич, когда первый раз увидел Золотую Ручку: «Я невольно отступил, когда навстречу мне вышла маленькая старушка с нарумяненным, сморщенным как печеное яблоко лицом, в ажурных чулках, в стареньком капоте, с претензиями на кокетство, с завитыми крашенными волосами. Она была так жалка со своей