«борца за веру», ни твердолобости моджахеда, готового погибнуть во славу Аллаха. И этим Наталья пользовалась. Увы – в каком месте и как громко должен был прогреметь новый взрыв, или взрывы, он сказать не смог. Афганец и про бомбу-то и ее применение именно здесь, в пригороде Тель-Авива, узнал лишь потому, что должен был отследить момент взрыва
– Ровно в ноль-ноль часов первого июня, – закончил он, наконец.
– Хайр, говоришь, тебя зовут? – задумчиво принялась поглаживать она шею несчастного террориста, который всю жизнь пытался врасти в общество всеобщего благоденствия, но так и не смог порвать с бородатыми соотечественниками, которые, кстати, очень хорошо платили, – кажется, на одном из горских наречий это означает: «До свидания»?
Афганец кивнул – так что Наталье даже не пришлось усилить нажим на нужную точку. Фактически он сам покончил с собой – так же верно и бесповоротно, как если бы вогнал себе в грудь нож или спрыгнул с крыши отеля. А Крупина, теперь уже не мешавшая безвольному телу сползти на пол автомобиля, ненадолго задумалась. Неизвестных – людей и фактов – в формуле терроризма, которую вывели чьи-то грязные во всех смыслах этого слова руки, только прибавилось. А из известного было всего несколько постоянных величин – Рим, два мобильных телефона… Ну и одна переменная, грозная в этой самой переменчивости – вакуумная бомба. Еще была проблема близких – семьи Емельяновых; их безопасности.
– Опять оплакивают меня, – вспомнила она последний случай, когда Николай с Лидой действительно поверили, что она погибла вместе с островом Зеленой лагуны, – места себе не находят. Как бы не бросились разбирать завалы прямо сейчас. А мы вот что сделаем!
На свет, точнее в очень темный сейчас салон появился первый телефон. Все номера в нем были израильскими. А какие они могли быть у сержанта штурмового отряда Шломо Мосса. Больше всего среди абонентов было женских имен, чему Мышка не удивилась. Но был среди них и номер командира – майора Давида Гаршвина. Наталья насчитала всего три гудка; почему-то в полной уверенности, что услышит сейчас не майорский, а другой, совсем незнакомый голос. Потому что для службиста даже средней сообразительности было понятно – раз телефон взяли, значит, по нему могут позвонить. Или должны. Кому? Не Ализе же, или Лиоре, или Эсфири…
Голос действительно был чужим, глухим и совершенно равнодушным. Майор Гаршвин ту пару фраз, что услышала Наталья в логове террористов, а потом в этом же мобильнике, произносил четко, громко и как-то даже весело, несмотря надолжность, которую занимал. Этот же…
– Майор Кантор, – проскрипела трубка, и Наталья не сдержалась, не отказала себе в удовольствии передразнить таким же скрипучим, словно резинкой по стеклу, голосом:
– Подполковник Крупина.
И замолчала, с улыбкой представив себе, как поперхнулся на другом конце эфира собеседник.