подав документы на бюджетное отделение сразу нескольких столичных институтов, я везде провалилась. Платное обучение исключалось – мои подработки не позволили накопить столько денег, а разорение матери и отчима (на тот момент главным образом матери) не только было бы некрасивым поступком, но и лишило бы всех чар мою обретенную свободу. Свобода от семьи, за которую приходится дорого платить этой самой семье – как-то противоестественно.
В последние дни приемной кампании я успела поступить на заочное отделение университетского факультета культурологии в своем городе, но до сессии делать там было почти нечего. Страшный был год: серьезный стресс, вызванный крахом надежд, необъяснимо обострил мой дар, и вместо легких ударов под ребра я стала получать острые – такие, что меня буквально сгибало пополам.
В какой-то момент мне начало казаться, что ложь, а вместе с ней дикая боль, подстерегают меня за каждым углом, так что лучше всего, как завещал Бродский, «не выходить из комнаты – не совершать ошибку». Но тут, как назло, в очередной раз потерял работу Яша. Даже подработки, которые я периодически подыскивала без особого рвения (я тогда все делала будто в тумане, хотя, наверное, можно было поднакопить на платное обучение в Москве в следующем году), не спасали от того, чтобы периодически оставаться с ним наедине. Говорить отчиму о своей особенности я считала ниже своего достоинства, потому либо всеми силами избегала бесед, либо терпела, стиснув зубы. После продолжительной серии лжи боль в боку иногда возникала и просто так, без внешних причин.
В тот период я даже малодушно задумывалась о самоубийстве. Но, когда удалось перевестись на очное отделение – сразу на второй курс, – стало полегче. Очень медленно, но моя прежняя, не такая болезненная во всех смыслах, реакция на ложь вернулась. Еще раз попробовав бесплатно поступить в Москве и снова провалившись (видно, совсем я бездарь), особого стресса я уже не испытала. Связанные с учебой перспективы отъезда испарились, но с мечтой съехать я не рассталась, и вот – возможность таки нашлась. Там, где ее совсем не ждали…
Я чувствовала только спокойную уверенность, а где-то на дне души трепыхалось радостное предвкушение. Сколько еще вечеров мы проведем вдвоем с Тимом – с чашкой чая или бутылкой хорошего вина на кухне, перед телевизором за просмотром уютного или, напротив, будоражащего фильма. Будем ходить в гости к общим знакомым (они у нас обязательно появятся), бродить по осеннему парку, шурша листвой, пить растворимый кофе из ближайшего киоска на скамейке летом и шататься по торговым центрам, смеясь над нелепыми, но остромодными одежками. Словом, вести веселую, полноценную молодую жизнь, в которой будет место всему, кроме лжи. Кроме того, от чего так устала и истрепалась моя душа.
– Я считаю молчание знаком согласия, – прервал мои далеко уже зашедшие размышления Тим.
– Очень правильно, – отозвалась я.
Следующие минут пятнадцать пришлось посвятить