в сердце Германии,
спят любовники вместе,
«не прощу» возле мести —
у всего где-то место;
«за» всегда за проёмом.
Только что же орёт мне:
«А ты сам – на своём ли?»
Безголосень
Щипалась осень (верно, перец
не просто так весь – в красно-жёлтом).
Взвесь павшего топтали берцы,
мир выглядел почти сожжённым,
Рим – вечным, неубережёным,
война – как главная из специй.
В глазах толпы глаз было мало,
а остальное лишь слезилось
от пыли лжи и ждало маны,
а получало ложь и силос.
Но что особо поразило:
толпа с войною – в пополаме.
Мне было странно, стало – осень.
Немного – жёлто.
Топнут взвесью
в лесу, всхрапнув с надеждой, лоси:
когда пройдут все люди? Весь их,
болезный род.
Вот бы спалось, а?
Не голос страшен, – безголосень.
А почему так – масса версий.
Скорлупки
Что-то крошилось снаружи, царапая кожу
больно. И не рассмотреть – что, глаза ведь закрыты.
«Кто я – пока мне не ясно, поскольку не ожил».
Позже останется место.
И след между рытвин…
Трудно по следу сказать, что за монстр появился,
но, исходя из «размеров», он был всё же монстром.
«Что-то во мне, как трамвай на конечной, провисло».
Выжил бы слон в зоопарке, когда бы не спонсор?
И как всегда, объявляется зверю охота.
Лозунги – это же грязь в белом из краскопульта.
Рытвины скрыты, по следу боится пехота.
Кровь – для эфира.
Властям – золотые скорлупки.
Дольник и дураки
Каждый верит, во что способен.
Неспособные верят больше —
может пошло, но факт.
Не в прошлом —
в настоящем дурак-пособник,
фанатеющий на иконы.
Нет, не злюсь я.
Но злится дольник:
он не любит… ущербных, что ли (?),
больше них помня о Николе
и других, за труды блаженных,
но не верующих при этом
в скудоумие. Не корректны
крестообразные движения.
Дольник требует – врезать матом,
да пронзительно, как свистулькой!
Так на девятерной вистуют.
Только дольник – такая же мантра…
Время-люди
Мне кивнул в коридоре
«человек на секунду»,
а чуть позже повздорил
с «дамой-часом», паскудой,
врал мне «друг на неделю!»
про «врага на полгода»,
и забыл я, что делал
с «первой-вечной любовью»…
Но пройдут «время-люди».
На кого положиться,
ведь однажды не будут
«батя-век» с «мамой-жизнью»?
Посерёдке
Куда-нибудь свернуть, уплыть, уйти…
Вокруг – река.
Хоть жизнь – не нерест рыбы,
но в сущности на