Людмила Волошина
ISBN 978-5-4483-2773-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
Иосиф Бродский
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку…
1/HOMO SUSPENSE1
История жизни начинается для нас в случайном месте – с некой определенной точки, которую мы запомнили, и уже с этого момента наша жизнь становится чрезвычайно сложной.
К. Г. Юнг
11:00 – 11:07
Равнодушным июльским вторником в двенадцатом часу утра Никанор Ефимович Саблезубов проснулся в объятиях своей постели. Ему нестерпимо захотелось выругаться – сочно, во всеуслышание. С ощущением невыспанности он шарил рукой по тумбочке, пытаясь угомонить лязгающий будильник. Всякий раз, как бы самолично, заняв выгодную для себя позицию, этот механический монстр пробуждал в нем, поначалу самую бездушную, по-инквизиторски кровожадную похоть, а уж затем и самого Никанора Ефимовича. Разжатая пружина, выступающая, по всей видимости, в роли спускового механизма, запускала на ментальном экране грез по-настоящему голливудские блокбастеры, впрочем, без характерного для данной киноиндустрии хеппи-энда.
Случалось, что мирное существование землян нарушалось коварным вторжением целой армии космических поработителей, машин-киборгов и новейших технологий, которые без особого труда устанавливали свои порядки. В другой раз сыны Земли оказывались в немецких казармах времен второй мировой, где фашистские захватчики выжигали их огнеметами, обливали горючими жидкостями, травили газом. Порой, нарушение природных процессов приводило к глобальным (кровопролитным) катастрофам: землетрясениям, оползням, наводнениям, а единожды и вовсе к ужасающему всемирному потопу. Надо заметить, что подсознание Никанора отводило ему весьма скромные эпизодические роли, вроде Вселенского разума, управляющего инопланетными узурпаторами; рейхсканцлера германии, отдающего распоряжение о массовом геноциде человечества; или последнего из допотопных ветхозаветных патриархов, дрейфующего по волнам в безмятежном уединении. Подобные короткометражки, которые для его внутренней модели восприятия времени тянулись целую вечность, имели продолжительность не более тридцати секунд, а затем наступало пробуждение.
– Интересно, это сон протекает во мне, или это я пребываю в нем?
Неспешно, опираясь на локоть, Никанор привстал с кровати, продел ноги в стоптанные тапки и застыл, сгорбленный под тяжестью налитых свинцом век. Тело скулило от боли в суставах, кожа казалась сухой и шершавой, а над головой в монотонном гудении вращался нимб назойливых мыслей.
– Омерзительно просыпаться, да ещё и не тем человеком, которым засыпал. Мы не тождественны себе в различные периоды времени. Человек – это…
Что же такое человек, Никанору никак не удавалось четко прочувствовать, взамен он явственно ощущал себя жертвенным угощением, совершающим по собственному почину самоподношение сну – этому духовному существу, которое поглощало его целиком, производя фильтрацию, вбирало в себя различные смысловые оттенки, а затем выплевывало, как непереваренный остаток пищи. Подобное впечатление затрагивало и без того болезненное самолюбие Никанора Ефимовича, оставляя вслед за собой скверное послевкусие.
– Нужно во что бы то ни стало смыть эту скверну, – донеслось до него из гулкого роя.
Оскорбленный в чувствах, он встал с кровати, вытянулся до хруста в позвоночнике и шаркающей походкой направился в душ.
11:07 – 11:32
Если бы Никанора попросили назвать самое уютное и располагающее к себе место на планете, он бы незамедлительно вымолвил: «Душевая кабина». Этот уголок блаженства, чем-то напоминающий космическую капсулу, когда-то был доступен лишь состоятельным людям и считался проявлением барства и роскоши. День, когда Никанор сделал выбор в пользу кабины, отпечатался в памяти с необычайной ясностью. Водные церемонии в душевой приносили ему неподдельное удовольствие. Он принимал паровые процедуры, баловал себя гидромассажем, нежился в ванной и наслаждался музыкой при голубом сиянии галогеновых ламп. Диапазон его музыкальных пристрастий был необычайно широк: от мэтров джазовых импровизаций до современного андеграунда. Однако, сладкозвучным фоном к его омовениям неизменно выступала образцовая, классическая опера. Благородная и обволакивающая, в сочетании с переизбытком влаги, она создавала особый микроклимат, способствующий оздоровлению и восстановлению сил.
Но временами, правда, крайне редко, начинало происходить нечто невообразимое. Сам Никанор объяснял это примерно следующим образом: «Когда нейронные импульсы преобразованных звуковых волн сопрано или баритона синхронизируются