чтобы схватить ртом глоток свежего и прохладного воздуха да остудить потное лицо.
Хвостов остановил упряжку.
– Михалыч! Пора садиться, быстрее пойдем. Ягель[24] хороший под ногами. Олень бежать хочет от паутов.
Сотников поудобней усадил на нарты Кытманова, на третьи сел сам, поджав по-тунгусски ногу под себя. Хвостов еще раз обошел упряжки, посмотрел, не растряслась ли поклажа, не избиты ли копыта у оленей.
– Поехали! – крикнул Мотюмяку и развернул свою сайку вдоль реки. – Теперь до самой переправы.
Слышно, как в скрытых ивняком озерах галдят утки, пронзительно вопят гагары, тревожно кричат чайки, в камнях пищат свищухи. В небе парят канюки, выслеживая полевок[25]. Тундра живет своей жизнью. Пять упряжек идут по тундре, почти не нарушая гармонию ее бытия. Олени местами бегут резво, почуяв под копытами ягель. Сотников иногда окликает Кытманова, если замечает что-то интересное.
Взлетела стая куропаток, чуть не зацепив седоков крыльями. «Не боятся, чертята. Ждут, пока олени заденут. Тогда взмоют», – сделал вывод Александр Петрович. А куропатки, опоясав круг, почти коснулись крыльями ивняка и возвратились на прежнее место.
– Хитра птица! – крикнул он Сотникову.
– Видно, травку там надыбали вкуснее, чем где-либо, – пояснил купец Кытманову. – А может, червей разгребли.
Александр Петрович достал из чехла бинокль. Метнулся взглядом по сопкам, покрытым темно-зеленым кустарником, по закрывающемуся тучами горизонту, потом по оленьим рогам своей упряжки, спине Хвостова и застыл в распадке, где на клоке снега стоял на задних лапах зверек.
– Киприян Михайлович, взгляни вправо, на снежок. То ли лиса, то ли песец? – крикнул Кытманов и снова припал к окулярам.
– Песец! – подтвердил Сотников. – Учуял нас, вот и вытянул шею вверх, чтобы удостовериться. Хитрый, как лис!
Олени фыркали, на губах появилась пена, шерсть на спинах завлажнела. Хвостов оглянулся и увидел озадаченный взгляд купца.
– Рано, Михалыч. Переели перед дорогой. Вот пена и пошла. Скоро брод. Там и отдохнут.
Часа через два прямо на пути оказалась широкая и бурная река.
– Надо маленько вверх пройти. Там мельче и уже. – Хвостов соскочил с санки. – Это у Гнилого Камня. Я ходил тут много раз. Оленей выпрягу, переведу, а потом иряки перенесем. Вода мала, бродни высокие.
Сотников и Кытманов сошли с нарт. Хотелось поразмять тело, расходить упревшие ноги. Шли берегом реки, обходя пышные кустарники ивняка и почти в олений рост валуны. Мошка нагло лезла под одежду чуя запах человеческого тела. Сотников на ходу достал из рюкзака мазь и передал Кытманову:
– Обнови, а то мошка покоя не даст.
Александр Петрович сунул влажную и скользкую руку под вуаль накомарника и гладил лицо, шею, расстегнул пуговицы и потер ладонью грудь. Приятный холодок обдал шею. «Какая прелесть – прохлада», – подумал Кытманов. Захотелось раздеться и окунуться в эту бурлящую рядом воду.
– Эх, было бы это