Ее сердце разрывалось на части, увлекая в водоворот чувств, справиться с которыми было очень тяжело.
– Я подумаю, – сказала она, прежде чем положить трубку.
Глава 5
Лаванда. Изысканный аромат лаванды завораживает и обольщает. Свежий, как раннее лето, он очищает душу и отгоняет усталость, страх и беспокойство.
Днем Париж представал прекрасным, роскошным городом, от которого захватывало дух, но его настоящая сущность пробуждалась по ночам. По крайней мере, Моник думала именно так. Глядя на светящиеся окна многоэтажных домов, на огни Эйфелевой башни и на протянувшиеся вдоль города золотые ленты улиц престижных кварталов, она неизбежно приходила к выводу, что вся эта роскошь – мнимость и притворство. И эти чудесные огоньки, похожие на сверкающие бриллианты, не что иное, как фары мчащихся автомобилей. И все же сверху город казался праздничной елкой, обвешанной золотыми бусами.
Еще перед вылетом от Жака пришла эсэмэска: он не встретит ее в аэропорту, возникли кое-какие неотложные дела. За ней приедет его водитель. Моник вздохнула: в последнее время у Монтьера было слишком много неотложных дел, куда более важных, чем отношения с нею.
Моник смотрела на город, сверкающий веселыми огоньками, и пыталась справиться с собой: из глубины души поднималась волна жалости к себе, так что она чуть было не расплакалась, когда пилот объявил, что самолет готовится к посадке. Через несколько минут они приземлятся в аэропорту Шарль де Голль. «Просим пассажиров оставаться на своих местах с пристегнутыми ремнями безопасности», – прозвучал откуда-то сверху механический голос. Пилот отдал последние распоряжения экипажу и неразборчиво пробормотал дежурное «добро пожаловать в Париж». Когда колеса шасси коснулись земли, в салоне раздались усталые аплодисменты. Моник отстегнула ремень безопасности, подхватила сумку и встала в очередь на выход.
– Доброе утро, mon amour[6]. Просыпайся! Тебе все равно не удастся поспать, пока я здесь.
Моник открыла глаза и резко вскочила. Рука Жака соскользнула с ее полуобнаженного тела.
– Убери руки.
Монтьер лениво улыбнулся. Он поднялся с кровати и поправил галстук, сохраняя невозмутимое выражение лица.
– Милая, я тебя напугал?
Девушка провела ладонями по лицу, а затем резко сжала кулаки, пытаясь сдержать охватившую ее дрожь.
– Что ты здесь делаешь?
Жак снова улыбнулся. Его волосы были аккуратно зачесаны назад, самоуверенный взгляд черных глаз проникал в самую душу. Он был из тех мужчин, которые уверены, что весь мир лежит у их ног. Монтьер стоял посреди спальни Моник с таким видом, словно ему принадлежало здесь все до последней соринки. Казалось, что у него всегда все под контролем, словно никто и ничто не может нарушить его планов.
«Боже, до чего он хорош!» – подумала Моник, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься в его объятья. Она вцепилась в простыню, точно это был спасательный круг, а затем завернулась в нее, как будто это могло ее удержать. В ней росло желание. Она не хотела, чтобы он