это завтрак. Точнее спешка. А если быть еще точнее, то вспомнился приют. Привычка просыпаться рано, одеваться быстро и скорее бежать в столовую на завтрак, за годы, проведенные среди таких же голодных сироток, как и сам Коул, превратилась почти в рефлекс. Как можно быстрее, иначе ничего не останется, и будешь ходить голодным до обеда. Иначе будет сложно работать. Теперь, конечно, достаточно еды и свободного времени, но каждый раз просыпаясь, хотелось бежать в столовую.
Но вокруг нет приюта и других сироток тоже нет. Вместо общей спальни вагон поезда «Мансель – Аррас». Вместо немытых коротко стриженых детишек приличные на вид граждане. Мужчины в костюмах, пальто и шляпах. Женщины в платьях с пышными и не очень юбками, в милых накидках и шляпках.
– Еще не приехали. – любезно сообщила женщина, сидевшая, напротив.
Коул ничего не ответил, протер глаза, снял криво надвинутую во время сна кепку и оглянулся. Вагон был почти полон. Кто-то смеялся над очередной пошлой шуткой, иные читали газету с большими заголовками, третьи лакомились сладостями, что продавал бочкообразный механизм, разъезжавший на маленьких колесах. Стоит кинуть монетку в специальное отверстие, и из люка сверху появится бокал сладкого эля или лимонный сироп, или леденцы на длинной палочке или… при мыслях обо всем этом в животе Коул жалобно заурчало.
– Как спалось? – снова заговорила женщина.
Коул нахмурил брови, присмотрелся и только сейчас заметил девочку лет шести-семи, сидевшую рядом. Платьице, того же синего цвета что и одеяние матери, румяные щечки и кукла с фарфоровым личиком. Решив, что сказать ему нечего Коул уставился в окно.
Поезд несся по бескрайнему полю пшеницы. Где-то далеко на горизонте яркое золото медленно превращалось сначала в зеленую полоску леса, затем в синее безоблачное небо. Где-то вдали виднелись призрачные вершины гор. Коул сильно удивился, тому насколько наполнены красками земли за чертой города. Вся его жизнь прошла в серых стенах сиротского приюта, но даже простирающийся за его высокой оградой Мансель, как и его небо были вечно закрыты плотной завесой тумана, туч и дыма из заводских труб. Большинство жителей промышленного гиганта, выходя на улицу, носили респираторы или противогазы. Повезло лишь немногочисленной элите, живущей в облачных башнях, возвышающихся над вечным смогом Манселя.
Но стоило поезду выехать из города, и взору Коул предстали зеленые хвойные леса, тихие деревушки вдоль железной дороги, спокойные озера с рыбацкими лодками, поля и луга, на которых мирно пасся скот. И все это было таким живым, таким настоящим, не таким как в городе или приюте. В Манселе нет растений, нет такого солнца, нет этого чистого воздуха и прекрасного горизонта, дающего чувство невероятной свободы. Коул даже задумался о том, чтобы бросить все и остаться жить в одной из этих маленьких деревень. Стать фермером, рыбаком или лесорубом. Кем угодно. В силе, выносливости или трудолюбии Коул не уступал не одному из крестьян, собиравших урожай сейчас на пшеничном поле. Он бы мог водить один из этих