Я никогда так впритык не спрашиваю. Ответы можно соткать из общего мироощущения человека. «Любовь – что это такое?» Представляете, вот такое спросить?
– Почему нет? Я легко вам могу ответить на этот вопрос.
– «А вы любили?» – представляете, вот так спросить?
– Я? Конечно, любил. Разумеется.
– Нет, я так не разговариваю. Я более вкрадчиво спрашиваю.
– Ну, вы же женщина.
– Человек рассказывает свою судьбу. Какие-то вещи меня цепляют, а значит, думаю, и моих современников тоже. Но напрямую я вопросов не задаю. Это несерьезно. Непрофессионально!
– Ну так смотрите, где вы – и где я! Я – простой репортер, которого повыгоняли из всех СМИ, а вы – классик, признанный во всем мире. Так что правота, как мы видим, на вашей стороне…
– Нет, просто я знаю, что есть вопросы, на которые нет ответов. Во всяком случае, современное человечество не обладает этим знанием. Я долго думала над Чернобылем – это же новый мир, новые отношения со временем, с пространством. И с животными – вторым миром. У нас нет знаний, чтоб дать ответы на эти вопросы. Я помню, как на острове Хоккайдо японцы говорили мне про мою книгу «Чернобыльская молитва»: «Да что вы, такого не может быть у нас! Это у вас, у русских, безалаберность, а у нас все просчитано!» Но я видела, что наше знание мгновенно стало кучей мусора. А потом я видела кадр из Японии, там пароход висит на чем-то, его выбросило на берег.
– А вот есть версия, что мы знаем гениев максимум второго ряда – Христос, Будда. Но есть еще мудрецы первого ряда. Они настолько умны, что им не о чем с нами разговаривать. Понимают, что бесполезно. Они жалеют Христа, который стал что-то объяснять, а его не поняли – судя по тому, как люди живут. Храмов настроили, а что толку? Короче, верховные мудрецы держат свое понимание – при себе.
– Их знание уходит в высшие миры? Вы любитель таких теорий. Вот была работа одного физика, там храмы описываются как центры дальней космической связи. Есть люди, которые считывают информацию, – несомненно. Я несколько раз с ясновидящими разговаривала, и мне показалось, что они знают что-то. Некое высшее знание им дано. Меня интересуют эти вещи… В моих книгах много иррационального. В «Цинковых мальчиках» есть рассказ одной матери. В тот момент, когда сына убили (ей потом его друзья рассказали все подробно, с точностью до секунды), ей показалось, что кто-то звонит в дверь. Она выскакивает – никого нету. У женщины умер по-настоящему любимый муж – а она в этот момент взяла в руку стакан – он ни с того ни с сего рассыпался. Почему-то раскололся горшок с цветами. Вот такие вещи… Меня интересуют эти знаки. Но – не в конспирологическом смысле.
– Значит, если к вам придет некая еще более высокая мудрость, вы перестанете публиковаться?
– Нет, нет. У меня такого никогда не будет. Потому что у меня хорошая крестьянская закваска!
– А Сэлинджер? Помните, как он перестал публиковаться? Имея славу и деньги? Как вы это понимаете?
– Я этого не понимаю. Мне кажется, это одиночество человека, пресыщение какое-то. Недоверие к обычной инерции жизни. А мне нравится просто жить!
Итого
– Видите,