было уничтожить 200 000 человек при захвате какого-то города – за одно только то, что кто-то проглотил бриллианты. И двумстам тысячам людей вспороли животы. Ножиком. Мы болеем за других и забываем, что геноцид – это мировая система, она была всегда. Причина распада страны только одна: она не хотела при этом строе жить. Сколько бы ни говорили, что она хотела, – а таки народ хотел побить царей и помещиков. И это стремление народа было использовано – вот и все. Погром! Так к власти пришли новые люди. Новая власть была слаба. Она не была в себе уверена – и потому она должна была все время нагнетать страх, наращивать силовые структуры – все держалось на страхе. Это был просто такой ход. И вот что получается с этим Чингисханом? Его 800-летний юбилей отмечало ЮНЕСКО. А пройдет 800 лет, как будут Сталинский юбилей отмечать, а? Никто не знает как! А Наполеон, что ли, подарок? Коек, в которых якобы ночевал Наполеон – каждый отель в Европе такие демонстрирует – больше, чем ночей в жизни Наполеона; в Молдавии похожая история с Котовским. Это все мифология, а истории нет. А есть история народа и история языка, а все остальное переписывается сотни раз без Божьей помощи. Документы какие-то остаются – но документы тоже не опора реальности, потому что они тоже писались в свое время в чьих-то интересах. Я Пушкиным занимался и вижу, что много раз из него пытались сделать куклу, набитую каждый раз новыми опилками. И никто его не собирался внимательно читать. Кроме Никиты Сергеича, его никто не читал.
– Никиты Сергеича? Михалкова?
– Нет. Хрущева. Он был своеобразный господин. Когда его скинули в 64-м, у него появилось время почитать. И он – только чтоб жена не увидела – читал тайком Солженицына, пряча книгу под подушкой. «Один день Ивана Денисовича» он открыто читал, а «Бодался теленок с дубом» – тайком. Чтоб Нина Сергеевна не увидела. Так вот тогда и Пушкина прочитал, и сказал: «Не наш поэт, мне гораздо ближе Есенин! И Твардовский». Да, он не ваш поэт, и его никто из ваших не будет читать, если его не набивать кумачом. А если вы сумеете его прочитать, то вы будете другим народом, вот что я скажу. И делается все, чтобы его никогда не прочли.
– Да, из-под палки читая, не вникнешь… Значит, вас не смущает, что вас записывают в сторонники Проханова.
– Я ему не сторонник, и он мне не указчик…
– Он ваш идейный противник?
– Я не знаю. Я говорю, что думаю, иногда – очень легкомысленно.
– А вот есть тема, как вы впарили Проханову доху, которая сразу облезла, и он на вас обижается – вот-де они какие, либералы! Он сам рассказывал. Это тоже литературная легенда?
– Действительно, он на мою доху положил глаз, я говорю – возьми, у меня денег не было.
– Вы в ЦДЛ тогда встретились.
– Да. Доха была из необработанного оленьего меха.
– Вы ее купили в поездках по империи?
– Ну нет, я ее купил у очень странного господина в Ленинграде, очень странного происхождения – полуненец-полуфранцуз, можете себе такое представить? Доху я у этого полуненца купил потому,