его ей на живот.
– Вы, соединенные в одном теле, связанные одной кровью – слейтесь навеки, как слились навеки день с ночью и жизнь со смертью! – торжественно произнес он, с силой прижимая младенца к Мириам.
Ребенок задергался, заплакал и закричал.
– Именем и волею тех, кто страшнее и сильнее самого страха и силы – да будет чрево твое отныне открыто! – услышала откуда-то издалека Мириам, погружаясь в глубокий обморок…
Глава 9
Прошло больше полугода с того злополучного дня, когда Иосиф последний раз был в герцогском дворце. Он все реже вспоминал о своих страхах и унижении: жизнь брала свое – брала у всех, в том числе и у Иосифа. С приходом тепла у него в душе поселился холод; холод и скука – предвестники равнодушия и старости.
– А, Иосиф, друг мой, заходи, заходи, не стесняйся! – Герхард только что встал с постели и, смешно выворачивая босые ступни, в просторной ночной рубашке, семенил Иосифу навстречу. Он небрежно смахнул с банкетки беспорядочно сваленную одежду и жестом пригласил садиться.
Иосиф любопытно и быстро, сквозь полумрак задернутых на ночь штор, разглядывал герцогскую спальню, ища почему-то и не находя следы женского присутствия.
– Садись, садись – герцог, подтянув ночную рубаху, уже сидя на банкетке, нетерпеливо дергал Иосифа за руку.
Иосиф осторожно, на самый краешек, инстинктивно подальше от герцога, опустился рядом, настороженно и вопросительно глядя на источавшего радушие и любезность Герхарда. Слуга, незаметно просочившийся в дверь, раздвинул шторы, впустил солнце понежиться на скомканных простынях герцогской кровати.
– Как дела в общине? Ты доволен? Мы сделали все, как вы просили. Что-то давненько ты к нам не приходил, – герцог сыпал вопросами, не ожидая ответов. – Иосиф, – Герхард, заметив присутствие слуги, жестом отослал его прочь – ты умный человек, Иосиф, хоть и еврей. Нет, нет, не подумай, что я что-то имею против евреев, – заметив настороженный взгляд Иосифа, поспешил оправдаться герцог. – Меня не интересует, как других, что вы там делаете в своих синагогах, и я не суеверен; тем более не верю этим басням, что евреи приносят в жертву своему Богу младенцев и всякой прочей ерунде. Это все церковные сказки для безграмотной черни. А что, честно, ведь и вправду не приносят? – Герцог так наивно и с каким-то детским испугом смотрел на Иосифа, что тот, неожиданно для самого себя, громко рассмеялся.
– Ну, ну, да, конечно, это я… так, к слову, – засмущался Герхард. – Иосиф, – уже серьезным тоном продолжил он, – скажи откровенно, тебе не надоела эта мышиная возня в вашей общине? Мне доложили, что ты проводишь там все свое время. Это правда?
Иосиф пожал плечами, не понимая, куда тот клонит:
– Вы сами, ваше высочество, назначили меня главой общины, а я привык добросовестно относиться к своим обязанностям.
– Да, да, добросовестно… – герцог придвинулся ближе к Иосифу. – Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты ведь там, в Испании, был банкиром – хорошим банкиром.
Иосиф