напомнил ей Пуаро.
– Значит, ты уже надерзила им, очаровательница моя? Не обращайте на нее внимания, джентльмены. – Он протянул руку. – Кимптон. Доктор Рэндл Кимптон. Рад встрече с вами обоими.
У него была очень необычная манера разговаривать – настолько, что это бросилось мне в глаза буквально с первого взгляда, да и Пуаро, я уверен, тоже заметил. Когда Кимптон что-то говорил, его глаза то вспыхивали, то снова гасли, и так каждые несколько секунд. Казалось, он нарочно то включал, то выключал их, подчеркивая то или иное слово. Из-за этого складывалось впечатление, будто каждое третье-четвертое слово доставляло ему особое наслаждение.
Я мог поклясться, что Пуаро говорил мне: жених Клаудии – американец. Но у него не было и следа акцента, по крайней мере, я ничего такого не заметил. Пока я раздумывал над этим, маленький бельгиец сказал:
– Для меня большое удовольствие познакомиться с вами, мистер Кимптон. Но… Леди Плейфорд говорила мне, что вы родом из Бостона, из Америки?
– Да, это так. Полагаю, вас удивляет, что я говорю не по-американски? Надеюсь, что нет! Видите ли, оказавшись в Оксфорде, я приложил немало усилий, чтобы стряхнуть с себя прошлое. К Оксфордскому университету не идет никакой акцент, кроме английского.
– У Рэндла вообще талант стряхивать с себя прошлое, не правда ли, милый? – сказала Клаудия довольно резко.
– Что? О! – Вид у Кимптона сразу стал несчастный. Выражение лица мгновенно переменилось. Да и у нее тоже; теперь она смотрела на него, словно учительница на непослушного ученика, явно ожидая, что он скажет в свое оправдание. Наконец он тихо заговорил: – Дражайшая моя Клаудия, не разбивай мне сердце намеками на мою самую предосудительную ошибку. Джентльмены, однажды я на долю секунды, по недомыслию, убедив прежде эту чудесную женщину согласиться стать моей женой, усомнился в своих чувствах…
– Рэндл, кому здесь интересно слушать, как ты подвергаешь себя самобичеванию за свои прошлые грехи? – все тем же тоном строгой наставницы прервала его Клаудия. – Кроме меня – я всегда получаю от этого удовольствие. И, предупреждаю, тебе еще не раз придется оплакать свою пагубную трусость в моем присутствии, прежде чем я соглашусь назначить день нашей свадьбы.
– Дражайшая, клянусь, что буду неустанно порицать, поносить и осыпать себя упреками с сегодняшнего дня и до самой моей смерти! – Кимптон произнес эти слова совершенно серьезно, сверкнув при этом глазами. Казалось, они оба забыли, что мы с Пуаро здесь.
– Вот и хорошо. Значит, мне нет нужды избавляться от тебя немедленно. – И Клаудия внезапно улыбнулась так искренне, словно все сказанное ею до сих пор было шуткой.
К Кимптону мгновенно вернулась его прежняя уверенность. Он взял ее руку и поцеловал.
– Дата нашей свадьбы будет назначена, и скоро, моя дорогая!
– Вот как? – Смех Клаудии прозвенел веселым колокольчиком. – Что ж, посмотрим. В любом случае твоя решимость мне по душе. На земле нет другого мужчины, который мог бы завоевать меня дважды. А может быть, и однажды.
– Нет