Это странно в твоем возрасте. Прислушиваюсь к затейливой боли в пояснице, – С каждым днем тема моего возраста становится все более актуальной. Ты хочешь, чтобы я начал стыдиться своего тела? – Ты с детства стыдишься своего тела. – Что ты можешь знать о моем детстве? – Все. Ты так и не стал взрослым. Ты никогда не станешь взрослым. – Ты уже ненавидишь меня? – Сильно сказано.
Всё.
Перечень форм агрессии можно продолжать до бесконечности. И какое бы явление жизни мы не затронули, в большинстве случаев, так или иначе его можно охарактеризовать как враждебность. Все заключает в себе враждебность, суть – разрушение. Кроме любопытства и лени. Двух созидательных субстанций, лени и любопытства.
Тема Турандот
Еще несколько километров. Сцена в спальне.
Я Кто он?
ЛИЛИТ Мой старый друг.
Я Он пользуется дешевым одеколоном.
ЛИЛИТ Это мой любимый запах.
Я Запрещаю даже старым друзьям надевать мой халат. Даже старым друзьям. Мой халат девственен.
ЛИЛИТ (Странный, колючий, вместе с тем ребяческий смех.) Ха, ха, ха, ха, ха…
Я Мой халат не смешон.
ЛИЛИТ Ты смешон.
Я В таком случае, что ты делаешь здесь?
ЛИЛИТ Веселюсь.
Я Нам нужен ребенок. Я хочу, чтобы ты родила мне девочку.
ЛИЛИТ И тогда ты оставишь меня в покое?
Пауза.
Я Что ты делаешь здесь?
ЛИЛИТ Мне некуда идти.
Слезы.
Звучит тема Турандот.
Всё.
Так что там у них произошло? У меня и Лилит? Метаморфозы? Иллюзия метаморфоз. Ничего общего с подлинным превращением.
Все знакомо до отвращения. До оскомины. За исключением смеха.
Тема Турандот
Заключительная сцена непременно на кладбище с квашеной сиренью и чернявыми футуристическими цветами. Безнадежными как сама смерть гвоздиками. Одному из двоих суждено умереть. Раньше или позже. Зал ожидания примет каждого.
Нет ничего полезнее горячего куриного бульона.
Вот и всё.
Одним словом, театр. И «как вам это понравилось»?
Я понимаю, понимаю, этот траурный лубок мешает. Этот траурный лубок – лишнее. Разве могу я распоряжаться в чуждом нам с Алексеем Ильичем мире событий? Безнадежном как сама смерть гвоздики и брошенное вафельное полотенце.
Всё.
Точка. Больше не буду. Прошу прощения и у вас, и у Шекспира.
Пошлость. Конечно же, пошлость. Но что-то в этом есть. Смех? Да, вот, пожалуй, смех. Где мог бы я услышать такой смех? Такой или почти такой опасный липкий смех, вероятно, я мог бы услышать от Арика Шумана: ха-ха-ха-ха-ха… Этот смех как пить дать останется во мне.
Да.
Хорошо бы теперь познакомить их, Лилит и Ягнатьева. Зачем? Проверка на стойкость. Чья возьмет. Ирония. Неуклюжая шутка.
Возвращаемся к нашему демиургу.
Птицы
Птицы.
Лучше