не понимаю. Это в каком году было?
– В девяносто втором.
Градов развел руками.
– Ну что ж вы хотите? Вам тогда лет восемнадцать было?
– Девятнадцать.
– Вот видите. Самый гормон. Однако вы были хорошей девочкой. Ну, согласитесь.
Пациентка задумалась. Сказала неуверенно:
– Не знаю… Не очень…
Градов рассмеялся.
– Ну, нет предела совершенству. Нельзя себя клевать постоянно. Вы не можете объять необъятное.
Было в ней что-то раздражающее. Его всегда отталкивали такие святоши, которые балансировали на грани асексуальности. Ему даже больше импонировали те, которые строили из себя святых. В таких было второе дно, до которого интересно докапываться. Правда, обычно на поверку оно оказывалось не слишком презентабельным, но увлекал сам процесс.
– А муж ваш что по этому поводу говорит?
Она немного смутилась.
– Я ему об этом не рассказывала.
Градов удивился. Она была из тех, кто делится с мужем всем, вплоть до сомнений по поводу цвета кала.
– А что ж так не рассказывали? Разве это хорошо скрывать от мужа свои переживания?
Он испугался, что она сейчас обидится и замолчит, но она сидела, задумавшись, и он не мог понять, почувствовала она его раздражение или нет.
– Я даже не знаю, как объяснить… Он обидится, верней расстроится… И вообще ему и так тяжело…
– Вам его жалко?
Она быстро кивнула.
– А почему ему так тяжело?
– Потому что он занимается не своим делом…
– Это он так считает или вы?
– Это всем очевидно. Просто он никогда об этом не скажет.
– Почему? Гордый?
Она посмотрела на него с вызовом.
– А вы, между прочим, зря иронизируете. Вы же ни его не знаете, ни меня….
– Ну, так расскажите.
Градов инстинктивно скосил глаза на наручные часы. Кажется, она не заметила. Завершение беседы ему давалось хуже всего, а дамы были все, как на подбор, разговорчивые, и обрывать их на полуслове было как-то не профессионально. Он даже с Филиным консультировался по этому поводу.
– Антоха, не заморачивайся. У тебя для чего часы висят на стене? Смотришь на стену и говоришь задумчиво: вы сейчас сказали очень важную вещь. Вот об этом мы и поговорим в следующий раз. И встаешь. Понял? Главное, не забудь встать. Иначе она будет трендеть еще два часа.
Нынешние пациенты были для психиатра Филина детскими игрушками. Вообще-то он не любил говорить о психиатрии, хотя раньше серьезно ею занимался. Он даже анекдотов про психов не воспринимал. Ему это было не смешно. До определенного момента, о котором он тоже не любил вспоминать.
Это было его дежурство. Филин занимался только чистыми больными, как он их называл. В основном это были шизофреники. Алкоголизм и прочие социальные недуги его не интересовали. Деградация не лечится. Около десяти лет после института Стасик проваландался врачом-ординатором в поисках себя, а потом Филин-старший