птицу надежды у себя в душе и каждый раз отпускал ее полетать лишь для того, чтобы она вернулась и нагадила мне на голову. Больше эту птицу я не выпущу.
Так, с уже привычным выражением арестантского уныния, я пошел вслед за Лазло в комнату с толстыми пуленепробиваемыми стеклами, по обе стороны от которых висели телефоны и, одно напротив другого, стояли стулья. За стеклом сидела Дебора.
Дебора. Ну наконец-то.
Я рухнул на стул и с жалким нетерпением набросился на трубку. Дебора наблюдала за моими отчаянными движениями с каменным выражением лица; потом с нарочитым спокойствием тоже подняла трубку.
– Дебора! – выпалил я, с надеждой и в кои-то веки искренне улыбаясь.
Дебора лишь кивнула в ответ. Выражение ее не изменилось, ни одна мышца на лице не дрогнула.
– Я уже думал, что ты не придешь! – восторженно воскликнул я, по-прежнему полный щенячьей радости.
– Я тоже так думала, – ответила Дебора, и ее каменное лицо, если это вообще было возможно, посуровело сильнее.
На мою солнечную радость наползли темные тучи.
– Но, – заговорил я, надеясь переменить мрачный тон разговора, – ты здесь. Ты пришла.
Дебора не ответила. Она сидела и смотрела на меня, и лицо ее оставалось все таким же непроницаемым.
– Ты ведь пришла, не так ли? – пробормотал я, сам не зная, что говорю или хочу этим сказать.
Дебора наконец пошевелилась. Она качнула головой, один раз, еле заметно.
– Пришла, – согласилась она без особой радости в голосе.
Но ведь она действительно пришла, а все остальное – не важно. Я принялся рассказывать ей о своих находках, предположениях и домыслах касаемо чрезвычайно важного дела Декстера Арестованного.
– Кажется, у меня есть неплохая зацепка, – заговорил я. – В общем, есть с чего начать. Приходил Андерсон, и, судя по его словам и словам моего адвоката, я так понял, что… – Я замолчал.
Дебора не обращала на меня ни малейшего внимания. Мало того что лицо ее все так же представляло собой маску каменного безразличия, так она еще и положила трубку на стол и уставилась куда-то в сторону, лишь бы не смотреть за стекло, лишь бы не видеть ни на что не годного старину Декстера.
– Дебора? – тупо позвал я, хоть и видел, что телефон даже не касается ее уха.
Дебора снова ко мне повернулась, точно услышала, и, мгновение помедлив, одарила меня пристальным взглядом и холодным, недружелюбным выражением. Потом она снова подняла трубку.
– Я не слушать твое вранье сюда пришла, – сказала она.
– Но это не… тогда… но почему? – выпалил я.
Скажу себе в оправдание – ее замечание выбило меня из колеи, отчего мои слова прозвучали особенно глупо. Но, право, чудо, что я вообще сумел заговорить.
– Мне нужно, чтоб ты подписал кое-какие бумаги.
Дебора достала пачку каких-то документов, и у меня отлегло от сердца: разумеется, она не пришла бы сюда ни с какими другими бумагами, кроме как