берегу матерью и бабкой:
– Бух-бух… Бух-бух…
Вот уже и ноги мои совсем не идут, между кочками в трясине завязли, цепко держит, тащит меня к себе Чагудай:
– Бух-бух… Бух-бух…
И тогда я уже не реву, а кричу во весь голос:
– Отпусти меня, Чагудай! Отпусти!.. Мама! Мама!
И просыпаюсь от ее слов:
– Ну что ты, сынок? Привиделось что? Ну, успокойся, я рядом…
И я жался лбом к материной ладони. Чагудай отпускал меня. Слезы мои высыхали…
Притормаживаем. В купе заглянул первый проводник. Пожилой:
– «Синяя горка». Стоянка – одна минута…
Поезд снова тронулся. За окном сосны, сосны, сосны. Кустарник. Поля. Снова сосны. Березы. Поля. Березы. Березы…
Поглядываю на часы. Поглядываю на часы. Поглядываю на часы:
– Пора…
Достал сумку. Уложил. Утрамбовал. Всего-то ничего…
Позевывая, бредет молоденький проводник. Остановился напротив. Соображает, глядя то на меня, то на сумку. Наконец сообразил. Улыбнулся:
– Рано собираетесь. До Кольцовки еще четыре часа.
– Я через пятнадцать минут выхожу.
Молоденький напрягся. Потом замотал головой:
– Но до Кольцовки нет остановок.
– Я знаю.
Молоденький ничего не сказал и повернул обратно к служебному купе. Вскоре и я двинулся в ту же сторону, к выходу. Пожилой проводник пил чай и что-то объяснял молоденькому и, увидев меня, спросил:
– Чагудайский?
Я кивнул.
И он кивнул.
Минута в минуту поезд замедлил ход на повороте. Пожилой проводник молча открыл дверь. Насыпь. Полоска травы. Березы.
Молоденький широко раскрытыми глазами глядел на меня. Я попрощался:
– Счастливо.
– Всего доброго.
Швырнул за дверь сумку. Следом швырнул себя.
Я не устоял на ногах, кубарем скатился с насыпи. Упал спиной в траву. И закрыл глаза.
Сквозь ноздри прямо в мозг ударил пряный запах – кашка, ромашка, разнотравье-разноцвет, ягода с грибами, роса да березова слеза.
В ушах – кузнечики и пичуги. И взбудораженная кровь вместе с уходящим за поворот поездом:
– Тук-тук, тук-тук, тук-тук…
Я приоткрыл глаза. Небо всматривалось в меня, узнавало.
Березы тянули ко мне свои ветви. Узнали.
На плечо села рыжая бабочка.
– Ну, здравствуй, Чагудай.
Я встал. Нашел сумку. Знакомую тропинку. Отсюда до поселка всего-то пятнадцать километров. Часа четыре шагать. За это время как раз только и доедешь поездом до Кольцовки. А там еще ждать автобуса. И дай бог, чтоб в нем хватило места. И потом еще два часа. По виляющей между холмами дороге.
А здесь напрямик через березовый лес. Это только больные да старики возвращаются через Кольцовку. А так все чагудайцы, которые подъезжают с этой стороны, здесь спрыгивают. Торопятся домой.
Я не тороплюсь. Это просто привычка. Прыгать на повороте. Возвращаться лесной тропинкой.
И