потом большая часть класса, получив школьное свидетельство о неполном среднем, ушла из школы. Как и загадывали учитель Пойгу с директором. И Поташ, и мои приятели Юрка Сурепов, Володька Тумкин, Серега и другие одноклассники подались в профессиональное училище при заводе. Из нашей «болотной» компании заканчивать среднюю школу осталось несколько человек. В том числе я, Лешка Зубенко и Наташка Федотова.
Лешка собирался поступать в военное училище в Шольском. Наташка – в медицинский институт тоже в Шольском. И я хотел учиться дальше. Хотя отец и говорил:
– Будешь, как и мы с Семеном, на заводе работать…
Я думал о другом. Меня тянуло строить. В детстве я лепил домики в песочнице во дворе. На болоте сооружал хижину из веток и палок. Потом мне стали интересны кирпич, бетон, фундаменты, лестничные проемы, крыши. Куда бы ни бросал свой взгляд, прикидывал, как бы я это построил. Что бы добавил или убрал, изменил.
Я лез с чертежами к отцу, к брату и к матери. Они отмахивались:
– Некогда…
И только сестренка Варя серьезно рассматривала мои проекты нового клуба, школы. Изучала их, критиковала:
– Некрасиво как-то…
Я все перерисовывал, перечерчивал и к окончанию школы у меня набрался целый генеральный план «Как перестроить Чагудай» – защитная зона между заводом и поселком, елочкой – непохожие друг на друга дома с балконами, между ними рядом со школой – бассейн, чтобы в нем и зимой купаться можно было…
Я расставлял по поселку строения, прокладывал дороги и задумывался о том, что одним строительством жизнь в Чагудае не улучшить. Вот ведь больница у нас есть, а все равно сколько народа болеет. Если внимательно поглядеть, так получается здоровыми в Чагудае только малые дети бывают. Да даже и они не все. У нас Варенька чахоткой, туберкулезом болеет. У трехлетнего Мишки со второго этажа под нами почки ни к черту.
А взрослые, так те – все подряд хворые. Бабка Настя болеет – чагу пьет. Мать чем-то непонятным, внутренним болеет. Соседка теть Даша болеет…
И мужики тоже маются. У отца – отдышка. Старший брат Сема, как вернулся из армии и пошел на завод, так видит все хуже и хуже. Я, правда, здоровый – только шрамы да царапины от порезов.
А больница в Чагудае большая. Но толку от нее мало. Но и какой может быть толк, если врачи почти все временные – приезжие из Шольского. Какие-то испуганные студенты-практиканты, стажеры после выпуска. Как срок у них обязательный заканчивается, так уезжают. Что-то их здесь не устраивает. Мало кто остается. Но, может, одноклассница Наташка, когда институт закончит, вернется в Чагудай. Как терапевт Потапов. Он у нас один врач самый постоянный. Потому что свой – чагудайский. Учился в Шольском. И вернулся. Живет здесь же в поселке.
Хорошо бы, чтоб Наташка лечила по-настоящему, не как практиканты и стажеры. И не как Потапов. Он всем дает одни и те же порошки. Других то ли не знает, то ли нет их у него. А если кто возмущается, так Потапов тому бумажку выписывает:
– Вот тебе направление, езжай в Шольский. Там врачи лучше…
Бабы берут направления и вздыхают. В Шольском, правда, настоящая больница – с большими новыми аппаратами, с лабораториями. Но каждый же раз в такую