на секунду не сомневаюсь, что и месяца не пройдёт, как я увижу Антошку. Как же это так? Как в таком случае вообще можно что-то планировать? «Ну-ну, – сказал кто-то внутри меня, – посмотрим-посмотрим…»
А чего – посмотрим – когда, может, будет что-то такое, о чём я и вообще пока не имею ни малейшего понятия?
«Вот потому и посмотрим», – сказал опять некто. Кажется, даже Антошкиным голосом.
– Ладно, – ответил я ему вслух, – разберусь со временем… – и снова принялся за Бёлля, устроившись на верхней полке. И не заметил как уснул.
Глава вторая. Циферблаты
Мне снился незнакомый город. Вид сверху.
Угадывалось где-то вблизи море, но всё, что я видел, было чередой домиков на крутом спуске.
Я помню течение странного ветра – жидкого и горячего, словно расплавленное стекло, но ещё более текучего, текущего и шипучего, наполненного многими пузырьками. С порывом этого ветра пролетал я над крышами из дранки, над бетонными двориками, залитыми южным солнцем.
Только меня-то не было: был один взгляд, скользящий по предметам.
Иногда происходила удивительная вещь: цементная поверхность перед моим взглядом вспучивалась, выпячивалась – и каждая выщерблинка, каждая ямка, каждое вкрапленице – становились видны отчётливо и крупно – как под гигантским увеличительным стеклом.
Но стоило мне отвести взгляд – поверхности успокаивались и возвращались в своё обычное состояние, а ветер уносил меня дальше…
Затем я медленно и с трудом сморгнул. Движение век сдвинуло жидкое, пузырчатое стекло воздушных потоков.
Пелена приподнялась как текучий колпак – и схлынула прочь.
И я снова открыл глаза, вздохнув от непонятного облегчения.
И обнаружил себя на заснеженной обочине какой-то трассы.
Было такое ощущение, что именно движение век перенесло меня сюда.
Я глубоко и часто дышал, наполняя лёгкие свежим морозным воздухом, радуясь, что всё – на самом деле, и одновременно сознавая, что это просто сон.
Булочная, куда послала меня мама, оказалась закрыта. На дверях висел плоский серый замок, и пришлось мне возвращаться ни с чем.
Я прекрасно помню и крыльцо булочной, засыпанное снегом, и ржавые металлические уголки, в которые были забраны ступени. Помню, как я спускался по этим ступеням, обрушивая своими шагами маленькие беззвучные снегопадики, и снежная пыль блестела на солнце. Странно, что я это помню: ведь событий-то этих во сне не было. Странно ещё, что в памяти моей день этот – яркий, солнечный, а в самом сновидении небо было затянуто тучами.
Я хотел перейти улицу, но было негде: сугроб не давал пройти. Хотя сугроб ведь можно было обойти?
Улица была пуста – ни одной машины – и всё-таки я не решался перейти.
Я снова, как и наяву, ждал какого-то знака или сигнала. И я поднял глаза к низкому, облачному небу.
И увидел