смотрит: а в той стране всё сплошь пушуристого цвета. И люди тоже.
Идёт Лёр по границе, не знает как быть. Тут его пушуристанские пограничники заарканили, к себе тянут. Только и зюзюландские пограничники подоспели, тоже своё лассо на Лёра набросили, тащат его обратно.
Ни туда, ни сюда Лёра не могут перетянуть. Да ему ни туда, ни сюда и не хочется. Закрыл он глаза и перестал думать и о Зюзюландии и о Пушуристане. И перетягивание перестал чувствовать. Удивился этому, открыл снова глаза – а вокруг ничего и никого. Даже красок никаких нет. Просто – пространство.
Где же я? – думает Лёр. – Ты сам у себя, – думается ему в ответ. – Кто же тогда мне отвечает? – Да просто само тебе отвечается. – А что же мне делать? – От красок отдохнуть, свободного дыхания набраться.
Так Лёр и сделал. Отдохнул, продышался, потом решил вернуться.
Никто его ещё перетянуть не успел. Дохнул Лёр свободным дыханием, аркан и лассо сбросил, а потом вернулся к себе домой. Подышал на свою зюзюлевую окраску, она от тела отстала, Лёр и снял её с себя, как уличную одежду. Принял душ, накинул халат разноцветный и стал друзьям звонить, в гости звать. В конце концов, они ведь тоже только сверху зюзюлевые.
Прозрачному «я», как и Лёру, необходимо иногда отдохнуть от своих собственных внутренних красок, не говоря уж про краски, которыми полон внешний мир. Этот отдых может показаться бездеятельным, но он необходим для того, чтобы не попадать в чрезмерную зависимость от активной художественной деятельности – и чужой, и своей собственной.
Какие бы изображения внутреннего мира мы ни рисовали, в какие цвета ни раскрашивали бы его обитателей, время от времени полезно вспомнить, что это дело наших кистей, нашей изобретательности и нашего вкуса.
В этом смысле логические построения ничем не предпочтительнее сказок и метафор. Может быть, иносказания даже лучше рассуждений: они не страдают такой самоуверенностью. Образное мышление в себе самом несёт напоминание о том, что оно условно. Зато рациональная модель старается утвердить свой зюзюлевый цвет навсегда. И прозрачному «я» приходится порою несладко – если отшлифованные рассуждениями декорации приколачивают логическими гвоздями прямо к нему, к этому «я», чтобы отныне эти декорации считались его неотъемлемыми свойствами.
Живопись по зеркалам
Жил когда-то в своём большом дворце богатый индийский раджа. В городе вокруг дворца столько домов не было, сколько во дворце залов и комнат. Всюду ковры да зеркала. Вот с зеркалами-то и случилась история.
Зеркала эти со временем перестали нравиться радже. Не таким он отражался, каким хотел выглядеть. То уставший, то постаревший. Куда это годится!
Приказал раджа живописцам на каждом зеркале нарисовать своё изображение – так, чтобы приятно смотреть было. Да чтобы по-разному. В одном зале грозные отражения на зеркалах нарисовали, в другом – радостные, в третьем – спокойные.