Полагаю, он настолько привык к собственной значимости, что даже не задумывается об этом. Ты понимаешь, что я имею в виду, Сибби?
– Нет. А почему он должен задумываться об этом?
– Мне трудно выразить словами то, что я чувствую, но уверена, ты поймешь меня, когда сама увидишь его. Такое впечатление, будто свое положение и титул герцога он принимает как нечто само собой разумеющееся, подсознательно ожидая особого к себе отношения. Я вовсе не хочу сказать, что его манеры не такие, какими должны быть, поскольку он обладает врожденной непринужденностью, этакой холодной любезностью, которой удостаивает тех, кто не может сравниться с ним положением или титулом. Но вся штука в том – во всяком случае, мне так представляется, – что ему решительно наплевать на мнение о нем остальных. И в этом нет ничего замечательного, – задумчиво добавила она, – ведь с ним носятся и лебезят перед ним так, что меня с души воротит! Вот, к примеру, когда леди Сефтон подвела его ко мне – ну, ты помнишь, в моей истории она – баронесса Джоселин, та самая, аффектированная[24] непоседа! – то представила его с таким видом, словно делала мне величайшее одолжение!
– Это еще ничего не значит, – прервала ее мисс Бэттери. – А он воспринял все как должное?
– О нет, что ты! Он настолько привык к подобной лести, что, похоже, даже не замечает ее. Проявлять любезность к бедным маленьким дурнушкам, не способным похвастать ни красотой, ни умом, – одна из многочисленных обязанностей, которые налагает на него высокое положение.
– Знаешь, моя дорогая, на твоем месте я бы не спешила приходить в негодование, – рассудительно заметила мисс Бэттери. – Как мне кажется, ты ровным счетом ничего не знаешь о нем. Но в одном можешь быть уверена: если он едет сюда, чтобы сделать тебе предложение, то не станет третировать тебя холодной вежливостью!
– Даже если не станет… О, ему придется сильно измениться, если он хочет понравиться мне настолько, чтобы я вышла за него замуж! – провозгласила Феба. – Но я не смогу этого сделать, Сибби!
– В таком случае ты отклонишь его предложение, – заявила мисс Бэттери с уверенностью, которой на самом деле не испытывала.
Феба посмотрела на нее без особого энтузиазма, но ничего не сказала. Девушка знала, что в этом не было необходимости. Никто не понимал все трудности ее положения лучше гувернантки, и никто лучше мисс Бэттери не был знаком с властной и безжалостной натурой леди Марлоу. После недолгого размышления женщина сказала:
– Поговори со своим отцом. Он не станет силой принуждать тебя к замужеству, которого ты не желаешь.
На следующий день тот же совет, почти дословно, повторил и молодой мистер Орде, когда Феба, зная, что мать отлучилась по своим делам, приехала в Манор-хаус, желая посовещаться с ним.
Томас был единственным сыном окружного мирового судьи, очень респектабельного мужчины, ухитрявшегося содержать около тридцати пар охотничьих собак, множество гунтеров для себя, сына и своих егерей, несколько упряжных лошадей и тарантасов,