для нас парочку сцен из ее величайших триумфов – все во имя благого дела, разумеется. «Кровельный фонд», например, боже ж ты мой…
– Хотите, чтобы я вас представила ей? – спросила я.
Он чуть не рассыпался на части. Закусил губу и извлек носовой платок, чтобы протереть очки. Когда до него дошло, что он забыл взять их с собой, он высморкался.
– Будь добра, – сказал он.
Потом добавил, когда мы поднимались по ступенькам:
– Надеюсь, мы не помешаем. Ненавижу быть просителем, но иногда выбора нет.
Он имел в виду Синтию.
– Наше последнее предприятие потерпело крах, не так ли? Так что в этот раз надо постараться.
Теперь он, конечно же, подразумевал Руперта Порсона, покойного кукольника, чье представление несколько месяцев назад в приходском зале резко прервалось трагедией[14].
Бан Китс сидела на стуле наверху лестницы, оперев голову на руки.
– Боже мой, – сказала она, когда я представила ее викарию. – Я ужасно извиняюсь, кажется, у меня жуткая мигрень.
Ее лицо было белым, как снежная корка.
– Как печально, – произнес викарий, положив руку ей на плечо. – Сочувствую от всего сердца. Моя жена ужасно страдает от такого же недуга.
Синтия? – подумала я. От мигреней? Определенно это многое объясняет.
– Она иногда находит, – продолжал он, – что помогает теплый компресс. Уверен, что добрая миссис Мюллет с удовольствием сделает его вам.
– Все в порядке… – начала Бан Китс, но викарий был уже на полпути вниз по лестнице. – О! – Она всхлипнула. – Мне следовало остановить его. Я не хочу никому создавать проблемы, но когда я в таком состоянии, то едва могу думать.
– Викарий не против, – сказала я. – Он очень хороший человек. Всегда думает о других. На самом деле он зашел узнать, можно ли уговорить мисс Уиверн дать спектакль, чтобы собрать деньги в церковный фонд.
Ее лицо стало еще белее, если это возможно.
– О нет! – ответила она. – Он не должен ее об этом просить. У нее бзик по поводу благотворительности, терпеть ее не может. Что-то из детства, полагаю. Лучше скажите ему об этом, пока он не затронул эту тему. Иначе наверняка будет жуткая сцена!
Викарий уже возвращался, к моему удивлению, прыгая через две ступеньки.
– Откиньтесь назад, леди, и закройте глаза, – сказал он таким мягким голосом, которого я доселе у него не слышала.
– Мисс Китс сказала, что мисс Уиверн нездорова, – объяснила я, когда он приложил компресс к ее лбу. – Так что, наверное, лучше не упоминать…
– Разумеется. Разумеется, – отозвался викарий.
Позже я придумаю какое-нибудь безвредное извинение.
Голос позади меня произнес:
– Бан? Черт возьми…
Я резко обернулась.
Филлис Уиверн, облаченная в платье цвета орхидеи и в полнейшем здравии, плыла по коридору в нашем направлении.
– Она мучается от мигрени, мисс Уиверн, – сказал викарий. – Я только что приложил компресс.
– Бан?