чистом глазу немедленно оправдаться перед Антоном. А только и Ливадин не обратил внимания на молчание Юраси. Значит, слов от него не ждал. И значит – что? А то. Знал об этом разговоре или предполагал, что он был, как, возможно, были до него и многие другие на эту тему беседы.
Наташа тем временем заказывала в баре, что возле бассейна открыт на свежем воздухе, виски с колой. Это себе. Она удивительный человек и единственный, кто пьет эту бурду в любое время суток, днем в тридцатиградусную жару или вечером, даже на самом роскошном ужине. Ничего никогда не пила больше на моей памяти, с тех пор как попробовала этот «коктейль Молотова» в первый раз, – только виски с колой, и сохраняла верность напитку в любых обстоятельствах.
Я тоже взгромоздился рядом на высокий стул. Терпеть их не могу, до того неудобно сидеть. Я бы предпочел устроиться неподалеку за столиком, но Наташа села тут. Ей-то, слава богу, есть, что показать. И фигуру, и ярко-оранжевый замысловатый купальник, – к рыжим волосам очень идет. И бесконечные ноги, – одна закинута на другую, и шпилька качается туда-сюда, вот-вот упадет, но не падает. Очень красиво. Суетливый, смуглый бармен все норовил перегнуться и посмотреть за стойку на эти чудные ноги, и даже сказал что-то на португальском языке, Наташа не поняла, и он потом только улыбался ей.
Мне был заказан лес дремучий. Наташа, как и обычно, даже не спросила, чего я хочу, знала: из ее рук – хоть яду. И потому, как ребенок игрушкой, забавлялась часто, выискивала самые заковыристые из коктейлей и испытывала на мне, покорном слуге ее. И вот сейчас из бокала на полведра торчали оградой соломинки с ананасинами и кусками лимонов и все это в облаке взбитых сливок, а само питье внутри имело купоросно-синий цвет. Я ничего не имел против купороса, только опасался несколько, после недавнего пива, за свой желудок.
– Скверно вышло, – кивнул я в сторону остальной нашей компании, а что имел в виду, и так было понятно.
– Подумаешь, моему Ливадину даже полезно иногда, – равнодушно отозвалась Наташа.
В чем именно заключалась полезность, я не понял. Антон любил ее так, что даже ревновать опасался – вдруг обидится. Впрочем, Наташе видней. Хорошо уже то, что она не расстроилась совсем, и утешать ее не нужно, хотя и жаль. А Наташа вдруг сказала, так обыкновенно, словно отличник в классе отвечал давно затверженный урок:
– А я знаю, о чем они разговаривали. И Вика тоже знает, что не обо мне. Я в уборную выходила, и она за мной. Обратно мы вместе шли.
Ходили они в тот вечер и в то время в уборную или нет, я не помнил, конечно, я не Ниро Вульф. Но что эта Вика всячески подмазывается к Ливадиным, видел, не слепой. Вполне могло быть, в туалет людям ходить иногда надо, особенно красивым женщинам в обществе. И потом, за столом действительно в какой-то момент оставалось мало народу. Потому как Олеська от нечего делать вдруг стала мне объяснять принципы работы графопостроителя последней модели, и мне это, конечно, было очень нужно. А скучный и бессмысленный