когда мы прибудем в город, достаточно будет задобрить богиню, подарив ей цветы и молоко, – сказал воспитатель.
– В Иерусалиме? – недоверчиво спросил Главк. – Ты думаешь, в Иерусалиме почитают Исиду?
Бедный Пиррандрос, он рассуждал, как истинный афинянин! В Александрии, где жило так много иудеев, всем было известно, с какой серьезностью они относились к святыням. Главк не понимал их мировоззрения: евреи и сами не желали почитать чужих богов, и другим не разрешали поклоняться богу иудеев. Религия не позволяла им ни принимать, ни отдавать. Поэтому и речи не могло быть ни о том, чтобы принести хоть какое-нибудь жертвоприношение Исиде, ни о том, чтобы войти в храм местного бога и, задабривая вознаграждением, побудить его выступить посредником между людьми и отсутствующей богиней: один только взгляд человека, не подвергшегося обрезанию, замарает святая святых и станет casus belli[35]!
Итак, Главк, обычно обладавший большим арсеналом лекарств, не нашел никакого средства, чтобы быстро исправить святотатство Селены. Безусловно, как ученый Музеума, он с готовностью допускал, что боги не менее благоразумны и рассудительны, чем он. Главк не верил, что месть Исиды может быть действительно жестокой, ведь речь шла о поступке ребенка, причем очень больного ребенка; добрая богиня не откажется сотрудничать, поскольку чуть позже они смогут возместить причиненный ущерб звоном серебра и всем, что ее заинтересует. Но в сложившейся ситуации врача больше волновало не наказание, а предзнаменование: а что, если эта разбитая Исида предвещала смерть Клеопатры и конец ее царству? Ведь Царица – «Новая Исида», это было одно из ее официальных имен, выбранных из списка эпитетов, принадлежавших Птолемеям. Она везде изображалась в образе богини. В храмах наравне почитали мать Гора и мать Цезариона, и народ, давно привыкший чтить фараонов, испытывал одинаково глубокое уважение и к богине, воскресившей Осириса, и к повелительнице, которая воскресит Египет. Следовательно, как еще можно было истолковать случай с разбитой статуэткой?
И что означала та странная сцена на берегу Евфрата, при которой присутствовал Главк два месяца назад? Это происходило в Зевгме, как раз перед тем, как Антоний, в расчете обмануть парфян, решил сделать вид, что намерен переправиться на другой берег реки. Положение Царицы обязывало ее вернуться в Сирию, и она вынуждена была оставить императора. И перед тем как расстаться, они вместе принесли жертву любимому богу Антония, Дионису, богу жизни, а затем подарили друг другу прощальный ужин, прямо напротив понтонного моста, от которого и произошло название города[36]: у каждого был свой повар и каждый старался ошеломить другого изысканностью предлагаемых блюд. С момента их знакомства, с того незабываемого знакомства Венеры и Марса, Исиды и Диониса, императора и царицы, они постоянно стремились друг друга удивить. Им постоянно нужно было выступать друг против друга, состязаться в чем-либо. Когда же они все-таки отбросят свою гордость? В какой момент один из них