часто встречавшихся в политических организациях того времени.
Объяснялось все это отчасти тем, что большинство членов комитета, как и вообще большинство членов партии, были люди уже не первой молодости. Но главная причина заключалась в их высоком нравственном уровне, в обаянии личности председателя и в органическом отвращении социал-федералистов ко всякой демагогии. Конечно, такая партия не могла иметь успеха в бурные дни революции. В период же гетманства она сама отказалась от власти.
Лишь впоследствии, незадолго перед восстанием, социал-федералисты согласились войти в коалиционное правительство, дни которого были сочтены…
Как известно, гетманское правительство первого состава отменило институт персонально-национальной автономии. Когда составилось коалиционное правительство с участием социал-федералистов в качестве довольно внушительного меньшинства, наш комитет, по инициативе А. В. Никовского, единогласно постановил войти в правительство с предложением о восстановлении действия закона о персонально-национальной автономии. Правительство уже не успело рассмотреть это предложение, так как вскоре разыгралось восстание против гетмана и гетманского режима.
Как человек совершенно новый в украинском движении, я знал близко в описываемое время только свою партию. Правда, и во всех остальных группировках были люди, известные мне по встречам на выборах, либо по политическим процессам, были также между ними и хорошие знакомые. Но я, например, не только не знал в то время С. В. Петлюру, но даже никогда его не видел, так как он жил в последние годы в Москве. Первая моя беседа с ним состоялась значительно позже, в ноябре 1919 года, а еще ближе я узнал его лишь в декабре 1920 года, во время моего трехдневного пребывания в Тарнове.
С В. К. Винниченко я встретился впервые осенью 1918 года, в редакции «Новой рады». Но эта встреча была случайная, мы познакомились и обменялись лишь несколькими обычными словами.
Из остальных лидеров Украинской социал-демократической партии я знал близко еще со времени выборов в I Государственную думу Чеховского и Левицкого (по делу лубенской обороны). С Мазепой и Шадлуном я встретился значительно позже. Что же касается Порша, Мартоса и Матюшенко, то я тогда только что с ними познакомился.
Из украинских социалистов-революционеров я знал лишь Грушевского и его молодого даровитого сотрудника, Н. И. Шрага. Уже впоследствии, за границей, я познакомился с Чечиллем, который с первой же встречи произвел на меня хорошее впечатление чистотою своих молодых, утопических, но искренних убеждений.
Вообще же в партии украинских социал-революционеров, за исключением маститого Грушевского, этого старого идеолога украинского движения и выдающегося европейского ученого, была представлена по большей части украинская молодежь, еще не успевшая окончательно определиться и впервые выступившая на арену широкой политической деятельности. Тем не менее почти все крестьянство шло